выяснилось
позже,
были
предвестием
суровых
испытаний
и
предупреждением страшных бед, но значение загадочных знаков -
символов никто не понял. .Официальная пропаганда, успокаивая людей,
говорила лишь об “активизации творческого потенциала советского
народа” и вступлении страны в “период бурного социалистического
строительства”...
1
111
Наш дом встречал начало сороковых лет тревожно и радостно, как
многие люди того сложного времени...
В горнице днем - кричало радио, вечером - в комнатах ярко светились
электрические лампы: после долгого “хождения по конторам” отец
добился необходимого результата. Школьники успели быстро забыть его
жесткие требования и тихие просьбы мамы “сбегать” в небольшую
керосиновую лавку. Около нее по - прежнему скандально шумела
недовольная очередь. Людям приходилось долго (иногда - весь день) ждать
того часа, когда с базы привезут керосин. Женщины (большая часть
ожидающих) громко кричали, ругая ”никудышные здешние” порядки, но
терпеливо выдерживали и жаркое летнее солнце, и осенний проливной
дождь, и холодные зимние ветры... Мальчишки, “державшие свою
очередь”, находили для себя веселые игры или устраивали небольшую
драку - соревнование в силе и смелости.. Никто не покидал знакомого
места: керосин был нужен всем... Но мы, теперь счастливые, были
освобождены от неприятной “керосиново - очередной повинности”. И нам
уже не нужно было выслушивать давно знакомые слова отца: ” Не сидите
долго... Ложитесь спать. Не жгите керосин.. Ведь он денег стоит. Просто
так ничего не дают...”. Стало по - другому: школьникам разрешалось
вечером и даже ночью готовить уроки и читать книги...Но только на кухне:
стол после ужина мама освобождала от посуды - для наших занятий.
Другого места в доме трем ученикам не находилось...
Отец, как и прежде, ложился спать рано. Даже слишком рано, по
мнению детей. Пожелав всем : “...Спокойной ночи...”, привычно добавлял:
“Не сидите долго....” Мама уходила из кухни - читальни” поздно: она и в
ночные часы находила для себя какие -то “срочные” дела...
Младшим братьям жизнь в доме (лишь на короткое время ) показалась
более веселой и разнообразной, чем прежде. Но затем наступила прежняя,
скучная и неторопливая. Электричество, - бесспорно, хорошо, но для
мальчишек его оказалось слишком мало, чтобы они чувствовали себя
удобно и свободно...
Строгий порядок, созданный отцом, хотелось хотя бы немного
“сломать” или изменить, увидеть в нем что - то близкое нам, новое,
необычное .
...В конце 39-го, накануне Нового года, из армии возвратился Иван и
сразу пришел в наш дом. Сестра, увидев жениха, буквально расцвела от
радости, на ее раскрасневшемся лице - смущенная улыбка, глаза -
незнакомо сияли...Она в первые минуты встречи смотрела только на
“своего” взволнованного, радостно улыбающегося жениха. Было заметно
(и Шура не скрывала своего чувства), что сестра по - настоящему
счастлива видеть своего любимого... Но, несколько растерявшись от
112
неожиданной встречи, она еще не могла понять, как вести себя в
присутствии родителей: обнять или поцеловать жениха не решалась... А
как иначе?.. Протянуть руку и сказать: “..Здравствуй...”? Шура не стала
расспрашивать бывшего красноармейца о службе, о событиях на Дальнем
Востоке, как и говорить о своих страхах летом 38-го года, когда слушала
сообщения о войне на далеком озере со странным названием Хасан, и
радости при чтении письма, отправленного Иваном невесте после
кровавых событий :”..Живой!.. Может, скоро приедет...”
О своей службе на Востоке Ваня, конечно, расскажет Шуре, но
позже... А сейчас, в день первой встречи, вопросы ему задавал только наш
отец. Его интересовало все, что было и что сохранилось в армии: от формы
и обуви - до оружия и дисциплины.. Будущий зять подробно рассказывал о
японцах и корейцах, с которыми приходилось встречаться в разное время,
о сопках и лесах.. Но об армии и своей службе ничего интересного и
конкретного не сказал: “Служил, как все служат.. Но несколько иначе...
Работал электриком в отдельном полку...”
Ваня отдыхал недолго, - неделю - полторы. Дома стало непривычно
сложно и трудно: квартира - небольшая, а жильцы - почти все взрослые.