из черновых набросков 1831 года он писал:
Я сын страданья. Мой отец
Не знал покоя по конец.
В слезах угасла мать моя;
От них остался только я,
Ненужный член в пиру людском,
Младая ветвь на пне сухом...
Ранняя смерть матери, разрыв между отцом и бабушкой, рас
сказы о самоубийстве деда на новогоднем балу в Тарханах, — все
это, несомненно, повлияло на характер Лермонтова, а следовательно,
и на его творчество.
За последнее время наши сведения о детских и отроческих
годах поэта обогатились ценными эпистолярными и архивными
свидетельствами, уточняющими запутанный «узел» взаимоотношений
между отцом и бабушкой Лермонтова 1. Оказалось поколебленным
мнение о непривлекательном облике отца поэта, которого, с легкой
руки А. Ф. Тирана, представляли горьким пьяницей и картежником.
Отметая недостоверные, недостойные наветы, настало время вду
маться в взволнованные строки Лермонтова, навеянные смертью отца:
Дай бог, чтобы, как твой, спокоен был конец
Того, кто был всех мук твоих причиной!
1 В ы р ы п а е в П. А. Лермонтов. Новые материалы к био
графии. Научная редакция В. А. Мануйлова. Воронеж, 1972.
12
Но ты простишь мне! я ль виновен в том,
Что люди угасить в душе моей хотели
Огонь божественный, от самой колыбели
Горевший в ней, оправданный творцом?
Однако ж тщетны были их желанья:
Мы не нашли вражды один в другом,
Хоть оба стали жертвою страданья!
3
Из воспоминаний, посвященных юношеским годам поэта, наи
больший интерес представляют записки Е. А. Сушковой, в которых
она живо рассказала о своем знакомстве, встречах и отношениях
с Лермонтовым. В текст записок включены ранние стихотворения
Лермонтова, в том числе и такие, автографы и списки которых
до нас не дошли. Мемуаристка поведала и о драматической коллизии,
которая сопутствовала ее встречам с Лермонтовым в Петербурге
в конце 1834 и в начале 1835 года; эти страницы проясняют воз
никновение образа Лизаветы Николаевны Негуровой в незавершен
ном романе Лермонтова «Княгиня Лиговская» (как известно,
Е. А. Сушкова была прототипом Негуровой).
Безусловно, Е. А. Сушкова стремилась преувеличить свое зна
чение в жизни поэта. Но какая женщина, имея в качестве веских
доказательств посвященные ей стихотворения, не поступила бы
точно так же? Между тем, последние разыскания подтверждают,
что в своих воспоминаниях мемуаристка не искажала событий,
а лишь эмоционально педалировала имевшие место реальные ситуа
ции. «Материалы архива Верещагиных подтверждают аутентичность
такого значительного документа, как «Записки» Сушковой, до сих
пор не оцененного еще по достоинству», — констатирует А. Глассе,
автор превосходного исследования «Лермонтов и Е. А. Сушкова» 1.
Многочисленные параллели, приведенные А. Глассе, убедительно
доказывают, как совпадение личных, психологических конфликтов
в молодости Байрона и Лермонтова повлияло и на поведение, и на
творческие искания русского поэта. «Записки» Е. А. Сушковой дали
благодатный материал для выявления поэтических импульсов
Лермонтова, и не будет преувеличением сказать, что ее воспомина
ния являются одним из важнейших источников биографии молодого
Лермонтова.
Критики и историки литературы многие годы писали о духовном
одиночестве юного Лермонтова. Однако, сопоставляя мемуарные
свидетельства Д. А. Милютина, С. Е. Раича, А. З. Зиновьева,
В. С. Межевича, А. М. Миклашевского и обращаясь к архивным
1 М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы. М., 1979, с. 121.
13
и забытым печатным материалам, исследователи пришли к противо
положному выводу. Ученым удалось установить, что в годы учения
в пансионе и университете вокруг Лермонтова образовалась дружная
группа передовых молодых людей, оказавших благотворное влияние
на формирование личности и мировоззрения поэта 1. Правомерен
вывод о том, что на духовное развитие Лермонтова Благородный
пансион и Московский университет оказали столь же большое
и плодотворное воздействие, как Царскосельский лицей на Пушкина.
Московский университет начала 30-х годов XIX века описан
в воспоминаниях И. А. Гончарова, П. Ф. Вистенгофа и Я. И. Косте-