«лехтура» записочку — мне было велено явиться к нему
в семь часов вечера. <...> Ректором был тогда Двигуб-
ский <...> он принял нас чрезвычайно круто и был груб;
я порол страшную дичь и был неучтив. <...> Раздражен
ный Двигубский велел явиться на другое утро в совет,
там в полчаса времени нас допросили, осудили, приго
ворили и послали сентенцию на утверждение князя
Голицына.
Едва я успел в аудитории пять или шесть раз в ли
цах представить студентам суд и расправу универси
тетского сената, как вдруг в начале лекции явился
инспектор, русской службы майор и французский танц
мейстер, с унтер-офицером и с приказом в руке —
меня взять и свести в карцер. Часть студентов пошла
провожать, на дворе тоже толпилась молодежь: видно,
меня не первого вели; когда мы проходили, все махали
фуражками, руками; университетские солдаты двигали
их назад, студенты не шли.
В грязном подвале, служившем карцером, я уже на
шел двух арестантов: Арапетова и Орлова; князя Анд
рея Оболенского и Розенгейма посадили в другую ком
нату, всего было шесть человек, наказанных по малов-
скому делу. Нас было велено содержать на хлебе и воде,
ректор прислал какой-то суп, мы отказались, и хорошо
сделали: как только смерклось и университет опустел,
товарищи принесли нам сыру, дичи, сигар, вина
и ликеру. Солдат сердился, ворчал, брал двугривенные
и носил припасы. После полуночи он пошел далее и
пустил к нам несколько человек гостей. Так проводили
мы время, пируя ночью и ложась спать днем. <...>
* Горе побежденным ( лат.) .
**в буквальном смысле ( фр.) .
134
Учились ли мы при всем этом чему-нибудь, могли ли
научиться? Полагаю, что «да». Преподавание было
скуднее, объем его меньше, чем в сороковых годах. Уни
верситет, впрочем, не должен оканчивать научное вос
питание; его дело — поставить человека à même * про
должать на своих ногах; его дело — возбудить вопросы,
научить спрашивать. Именно это-то и делали такие
профессора, как М. Г. Павлов, а с другой стороны —
и такие, как Каченовский. Но больше лекций и профес
соров развивала студентов аудитория юным столкнове
нием, обменом мыслей, чтений... Московский универси
тет свое дело делал; профессора, способствовавшие
своими лекциями развитию Лермонтова, Белинского,
И. Тургенева, Кавелина, Пирогова, могут спокойно
играть в бостон и еще спокойнее лежать под землей.
ИЗ СТАТЬИ «РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА:
МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ»
Рядом с Пушкиным стоит другой поэт — его млад
ший современник, потомок одного из виднейших родов
русской аристократии 1. Как и большинство русских
дворян, он с юных лет служил в гвардии. Стихотво
рение, написанное им на смерть Пушкина, повлекло
за собою ссылку на Кавказ: Лермонтов так глубоко
полюбил тот край, что в известном смысле его можно
считать певцом Кавказа.
Жизнь Лермонтова, хотя он обладал полной мате
риальной независимостью — этим редким для поэтов
даром с у д ь б ы , — была тем не менее сплошной цепью
страданий, о чем достаточно красноречиво говорят его
стихотворения. Преданный и открытый в дружбе, непо
колебимый и бесстрашный в ненависти, он не раз дол
жен был испытать горечь разочарования. Слишком
часто отторгали его от друзей истинных, слишком часто
предавали его друзья ложные. Выросший в обществе,
где невозможно было открыто высказать все, что пере
полняло его, он был обречен выносить тягчайшую из
человеческих пыток — молчать при виде несправедли
вости и угнетения. С душою, горевшей любовью
к прекрасному и свободному, он был вынужден жить
в обществе, которое прикрывало свое раболепие и раз-
* дать ему возможность ( фр.) .
135
врат фальшивым блеском показного великолепия. Пер
вая же попытка открыто выразить бурлившее в его
душе яростное возмущение — ода на смерть Пуш
кина — навлекла на него изгнание. Путь активной
борьбы для него был закрыт, единственное, чего у него
не могли отнять, был его поэтический гений, и теперь,
когда душа его переполнялась, он обращался к поэзии,