прочих я уже не существую».
В швейцарской снимали шубы и прямо входили
в танцевальную залу по прекрасной лестнице, убранной
цветами, увешанной зеркалами; зеркала были так раз
мещены в зале и на лестнице, что отражали в одно вре
мя всех приехавших и приезжающих; в одну минуту
можно было разглядеть всех знакомых. По близору
кости своей и по равнодушию я шла, опустив голову,
как вдруг Лиза вскричала: «Ах, Мишель Лермонтов
здесь!»
— Как я р а д а , — отвечала я, — он нам скажет,
когда приедет Л<опу>хин.
Пока мы говорили, Мишель уже подбежал ко мне,
восхищенный, обрадованный этой встречей, и сказал
мне:
— Я знал, что вы будете здесь, караулил вас у две
рей, чтоб первому ангажировать вас.
Я обещала ему две кадрили и мазурку, обрадова
лась ему, как умному человеку, а еще более как другу
Л<опу>хина. Л<опу>хин был моей первенствующей
мыслью. Я не видала Лермонтова с <18>30-го года; он
почти не переменился в эти четыре года, возмужал не
много, но не вырос и не похорошел и почти все такой
же был неловкий и неуклюжий, но глаза его смотрели
с большею уверенностию, нельзя было не смутиться,
когда он устремлял их с какой-то неподвижностью.
101
— Меня только на днях произвели в офицеры 3 3 , —
сказал о н , — я поспешил похвастаться перед вами моим
гусарским мундиром и моими эполетами; они дают мне
право танцевать с вами мазурку; видите ли, как я зло
памятен, я не забыл косого конногвардейца, оттого
в юнкерском мундире я избегал случая встречать вас;
помню, как жестоко вы обращались со мной, когда
я носил студенческую курточку.
— А ваша злопамятность и теперь доказывает, что
вы сущий ребенок; но вы ошиблись, теперь и без ваших
эполет я бы пошла танцевать с вами.
— По зрелости моего ума?
— Нет, это в сторону, во-первых, я в Петербурге
не могу выбирать кавалеров, а во-вторых, я перемени
лась во многом.
— И этому причина любовь?
— Да я и сама не знаю; скорее, мне кажется, не
простительное равнодушие ко всему и ко всем.
— К окружающим — я думаю; к отсутствующим —
позвольте не верить вам.
— Браво, Monsieur Michel, вы, кажется, заочно меня
изучали; смотрите, легко ошибиться.
— Тем лучше; посмотрите, изучил ли я вас или нет,
но вы, точно, переменились; вы как будто находитесь
под влиянием чьей-то власти, как будто на вас тяготеет
какая-то обязанность, ответственность, не правда ли?
— Нет, п у с т я к и , — оставимте настоящее и будущее,
давайте вспоминать.
Тут мы стали болтать о Сашеньке, о Средникове,
о Троицкой Лавре — много смеялись, но я не могла
решиться замолвить первая о Л<опу>хине.
Раздалась мазурка; едва мы уселись, как Лермонтов
сказал мне, смотря прямо мне в глаза:
— Знаете ли, на днях сюда приедет Л<опу>хин.
Для избежания утвердительного ответа я спросила:
— Так вы скоро его ждете?
Я чувствовала, как краснела от этого имени, от сво
его непонятного притворства, а главное, от испытую
щих взоров Мишеля.
— Как хорошо, как звучно называться Madame de
L < o p o u k h i > n e , — продолжал М и ш е л ь , — не правда ли?
Согласились бы вы принять его имя?
— Я соглашусь в том, что есть много имен лучше
э т о г о , — отвечала я отрывисто, раздосадованная на
Л<опу>хина, которого я упрекала в измене; от меня
102
требовал молчания, а сам, без моего согласия, поверял
нашу тайну своим друзьям, а может быть, и хвастается
влиянием своим на меня. Не помню теперь слово в сло
во разговор мой с Лермонтовым, но помню только, что
я убедилась в том, что ему все было известно и что он
в беспрерывной переписке с Л<опу>хиным; он распро
странялся о доброте его сердца, о ничтожности его
ума, а более всего напирал, с колкостью, о его бо
гатстве.
Лиза и я, мы сказали Лермонтову, что у нас 6-го
будут танцевать, и он нам решительно объявил, что при
едет к нам.
— Возможно л и , — вскричали мы в один г о л о с , —
вы не знаете ни дядей, ни теток?
— Что за дело? Я приеду к вам.
— Да мы не можем принять вас, мы не принимаем
никого.
— Приеду пораньше, велю доложить вам, вы меня
и представите.
Мы были и испуганы и удивлены его удальством,
но зная его коротко, ожидали от него такого необду
манного поступка.
Мы начали ему представлять строгость теток и сколь
ко он нам навлечет неприятных хлопот.