Иван придумал приспособление, чтобы болт и гайку делать одновременно. Если болт нужен, то без гайки ему делать нечего. Пришел Иван к главному инженеру завода, показал чертёж, рассказал и на пальцах показал, чтоб стало доходчивей. Инженер головой помотал и сказал: «Нельзя». В полном смысле, что нельзя. Надо расценки менять. Нужно другие – утверждать. Надо с главком утрясать. В министерство доказать необходимость. Это сколько денег и времени придётся истратить, чтобы внедрить это фиговое рацпредложение.
– Эх, Дураков, Дураков. Кому это нужно? Никому не нужно, – сказал начальник отдела по внедрениям и изобретениям.
Иван, не будь дураком, побежал на другой завод, на пятый, на десятый. Везде ему отказывают. Будто сговорились. Эдисону тоже отказали во внедрении первого изобретения. Он сделал машину по подсчёту голосов на выборах. Такие машины нынче тоже не нужны. Это сколько народных средств можно сэкономить.
Индекс пишем на конвертах, чтобы машина сортировала письма и отправляла в нужную сторону. Так могли бы работать машины и по подсчёту голосов. Не делают таких машин. А почему? А потому и отказали Эдисону в далёкое время, объяснив, что тогда не будет возможности приписывать нужное количество голосов избирателей.
Уехал Иван в деревню. В Америку не поехал. Далеко, да и климат там не подходящий. Приехал к нам в колхоз. Первые месяцы жил тихо. Присматривался. Как присмотрелся, как устроился, так опять за своё. Дураков – ничего не скажешь. Изобрёл машину по сбору колосков. Испытание провёл на бригаде. Парторг и профорганизатор приехали на своих служебных машинах. Председатель на минутку заскочил на поле. Мы тоже там стояли и смотрели, разинув рты.
Машина не очень нам понравилась. Из утиля её Дураков собирал. Не успел покрасить, уборочная страда в колхозе началась. За полчаса машинка всё поле обскакала, все колоски собрала. Чисто. Проверяли товарищи нашего народного контроля. Но какая скирда получилась. Страшно смотреть. Главный инженер за свою голову схватился. Председатель глаза зажмурил. Парторг руками замахал, вроде как крестится – нам показалось. А профсоюз начал что-то записывать в тетрадку, протирая очки.
– Ломай её к лешему! – закричал главный агроном. – Чтобы глаза мои не видели. – Пирамида получилась египетская. Это лишь с одного поля собраны потери.
– А если со всех полей собрать колоски, – сказал Иван. – Можно два года не пахать и не сеять. План по продаже зерна выполним и перевыполним, колхозников зерном снабдим. На одних потерях станем жить, если поедем в соседние районы, в ближние области.
Не понимает Дураков, что сельское хозяйство в нашей зоне рискованного земледелия планово-убыточное. Если урожайность подскочит, то нам и планы поднимут, а дотации уберут. Не даёт он свою машину ломать. Встал с ломиком и защищает
– Зачем уничтожать. От неё польза! – кричит он, отбивая атаки наседающих селян.
– Нельзя! – кричат хором колхозные руководители. – Нельзя нам этого делать.
Психанул Дураков и пустил машину по полю. А там овраг у нас. Машина навернулась и сломалась на мелкие запчасти. Все вздохнули. В ладошки захлопали. Рады, что овраг на поле не стали засыпать. Потому что в него в урожайные годы ссыпали проросшую под дождём пшеницу, как это было после подъёма целинных земель.
Теперь за Дураковым следят, чтобы он чего иного не изобрёл. Свалку утиля огородили и сторожа поставили. А где ему взять материал для своих изобретений. Может быть, в другой стране этому токарю цены не было. Получал патенты, денежки текли, помогли ему свою мастерскую организовать, люди следили за его деятельностью, продвигая на рынок новую технику.
До Америки далеко. Очереди до неё на сто лет расписаны, если не пустят внерейсовый автобус, то так и будут ждать. Дома Дураков огород пашет самодельным трактором, на рыбалку ездит на автомашинке, которая не то по грязи, по воде плавает. Зимой на охоту на аэросанках носится. Скажу по секрету, на чердаке строит самолёт. Говорит, что в соседний район будет за свежим и неразбавленным пивом летать. Опять ему скажут: нельзя летать без документов.
Нельзя, читатель, написанному полностью верить. Нет теперь у нас в деревне Дураковых. Перевелись. А что Кашпировский уехал, так ему «нельзя» не успели сказать. А может быть, и говорили, а он не послушался. Видно фамилия повлияла на характер экстрасенса.
1978
КАК МЫ НА СЕБЯ ПЛЮЁМ
Да, плюём.
Почти каждый из нас поплёвывает на собственную физиономию. Плюём на себя, но своё здоровье. Едим то, что жуётся, пьём то, что пьётся. Лежим перед телевизором. А чем ещё заниматься? Бизнесом? Это сложно и доступно не всем желающим. Доступно плевать. Вот и плюём. А ещё плохо отзываемся о здравоохранении. Оно, конечно, оставляет желать лучшего, но что поделать, если промышленность тоже плюёт на нас и на себя, в том числе.
При чем СПИД? О нём у нас давно все знали. Даже в машинах установили аналогичный прибор измерения, названный в честь будущего прибора, которого всё ещё нет. Нам СПИД нипочём. Там у них за забором, за занавесом всё есть, потому и СПИД. А у нас откуда? От сырости? Он есть, благодаря нашему наплевательству. Нам любое море по колено. Гром не грянет, петух жареный не клюнет. Мы всегда были такими толстошкурыми и тугодумами.
В Америке уже курят только тёмные и не сильно грамотные граждане. Остальные давно бросили это занятие. Себе дороже, вероятно, говорят американята. Считают. Понимают. Знают. А любимый Минздрав ласково предупреждает. Опасно это баловство для вашего драгоценного здоровья, да и нам потом мороки вас лечить и выхаживать.
На некоторых предприятиях ввели стимул. Деньги платят тем, кто занимается спортом, кто не курит, кто не болеет. Раз человек уважает себя, раз не плюёт на своё здоровье, значит, его нужно уважать и премировать. Ведь здоровье – это достояние государства. Так как от здоровых родителей возникнут и здоровые дети, которые станут заниматься укреплением экономики без каких либо болезней и больничных листков по нетрудоспособности. Здоровье нации, это и прекрасные дети, которые станут расти в здоровых семьях, где родители не курят и не подвержены алкогольной зависимости. Но! О здоровье семей не очень-то заботятся. Оказывается, что лучше строить детские дома, специальные школы, колонии по перевоспитанию детей, вырастающих в семьях, где о здоровье не думают.
Вы думает, что нужно доплачивать и за хорошее воспитание будущего гражданина или гражданки, за бессонные ночи, за заботу и внимание? Незнаю. Может быть, и надо. Сейчас стало модно организовывать фонды помощи каким-то детям, отправляя деньги в столицу. Может быть, надо помогать на месте конкретным семьям, конкретным детишкам. Плюнем на это. Зачем суета. Отправим денежки куда скажут. Зачем думать?
А там думают, что-то делают, чтобы оберегать собственное здоровье. У них там есть медицинское страхование. Куришь, выпиваешь, плати больше, а спортом занимаешься, – меньше. А есть и такие как мы, не страхующие собственное здоровье. Может быть, некогда, может быть, туго с монетами. Неожиданно человек попадает на гололёд. На какой-нибудь авеню ломает что-то себе нужное. Что вы решили, что неотложная помощь хватает этого с переломом? Фик там. Страховки нет, а костюмчик шибко давно не глажен, а значит, и кошелёчик сморщенный, как старый огурчик. У нас этого бедолагу поволокут на рентген, там тоже – сразу, если автомобильчик фасонистый, вилла у побережья, а посему эти 35-5о долларов – мелочь. Будут снимать его поломку самым безопасным и дорогим прибором. На мостовой не остаются лежать люди, окажут помощь, но не сразу, не бесплатно, а за чей-нибудь счёт. Если при тебе нет наличных или карточки, то из будущей зарплаты удержат за всё.
Скрутило живот. Просто морским узлом затя shy;нуло. Аппендицит. Ерунда. Готовьте пару тысяч долларов. Конечно, там у них в палатах телевизоры, коврики. Одним словом – блеск и красота. Сестра улыбнётся обворожительно. Любой больной жить захочет. Ласково поднесёт пилюльку, поможет рот разинуть, а не свалит на тумбочке на всю палату, на двенадцать человек, дескать, берите, кому и сколько хочется. Понятно, что у них сестрички со знаком качества. Злюку, которая с утра до вечера насвистывает похоронный марш к больнице не допустят на выстрел. Потом и счёт преподнесут за всё за улыбки, за нежную клизьмочку, за видеотелефон. Сутки вам обойдутся от 3оо до 600 долларов. Это для среднего американца. А для тех, у кого возможности пошире, то и палаты в полном смысле палаты.