Мы сидели и смотрели друг на друга, пока я переваривала информацию. Наконец я сказала:
— Я ценю вашу искренность. Пока мне нечего вам сказать, но мы еще обязательно увидимся.
— Я понимаю, — сказал он. — Все, чего я прошу, — это чтобы вы ничего от меня не скрывали.
— Обещаю, — сказала я. — А если у меня появятся вопросы, то надеюсь, что смогу поговорить с вами еще раз.
— Конечно.
8
Покинув стоянку возле церкви, по тихой боковой улочке я подъехала к обочине. Выключила мотор и достала блокнот, чтобы записать то, что запомнила из разговора. В начале моей карьеры я старалась во время интервью пользоваться магнитофоном, но это оказалось сложно. Человек становится скованным, и мы оба начинали наблюдать за тем, как крутится магнитная лента, уверяя друг друга в том, что магнитофон работает. Иногда пленка кончалась и запись прерывалась на середине фразы. Мне приходилось переворачивать пленку и перезаписывать последнюю фразу, что по меньшей мере очень отвлекало. Последующее прослушивание пленки вызывало у меня зуд в заднице, потому что качество звука часто бывало плохим, а из-за внешнего шума часть разговора невозможно было расслышать. Скоропись тоже отнимала много времени. Наконец я сдалась и не стала больше отвлекаться на записывание, чтобы слышать то, что говорит собеседник. Моя память теперь натренирована до такой степени, что я и так могу запомнить основную часть интервью, но все же стараюсь записать кое-какие детали, пока еще они свежи в моем мозгу. Со временем любые воспоминания тускнеют, и тем большее значение приобретают детали.
Будучи циником, я подумала, не потому ли Фоли бросил пить, что боялся, как бы алкоголь не развязал ему язык и он не сболтнул что-нибудь такое, чего ему не следовало говорить. К тому же я сомневалась, что у него не было интимных связей с момента исчезновения Виолетты. Сознание своей вины само по себе вызывает чувство одиночества. Временами возникает непреодолимая потребность кому-нибудь исповедаться. Он сильно страдал, но утверждал, что никогда не искал утешения.
Я снова взглянула на карту, отметив расстояние между автозаправочной станцией, где Виолетта наполняла бак, парком в Сайлесе и домом Салливанов. От пункта к пункту было от пятнадцати до двадцати миль. Возможно, предположила я, Виолетта заправилась и поехала домой. В таком случае она должна была быть дома к возвращению Фоли. Но тогда Лайза так и сказала бы. Я отложила блокнот, завела мотор, включила передачу и направилась в сторону дома.
Когда я открывала входную дверь, из своей кухни нарисовался Генри и запер за собой дверь. Он выглядел слишком солидно для человека, который любит шорты и пиво со спиртом. Генри помахал мне рукой, и я подождала, пока он пересечет патио. Приближалось время обеда, и я подумала, что он идет в «Розето».
— Я еду в Олвидадо, чтобы повести Шарлотту в кино. Мы пойдем на пятичасовой сеанс, а потом поужинаем.
Шарлотта была агентом по недвижимости, которую он два раза приглашал на свидание. Я была рада, что он проявляет к ней интерес после своего недавнего неудачного романа.