— Я был Крошка Данн. Ты была Большая Девочка. Теперь мы равны. Я хочу остаться здесь, в Билме. Хочу купить дом. — Глаза его рыскали по большим особнякам, окруженным роскошными садами. — Хочу жить здесь в таком доме.
— Данн, но откуда взять деньги?
Он положил руку на ее платье, нажал под грудью, нащупав денежный пояс.
— Дай мне свои монеты, Маара.
Брат нажимал на нее сначала нежно, потом сильнее.
— Дай их мне.
— Нет, Данн. Можешь отнять.
Лицо его задергалось, язык высунулся, обежал губы, снова спрятался; вместо него обнажились зубы и прикусили нижнюю губу. В нем дрались два Данна, и драка оказалась жестокой.
— У меня десять… Мы можем купить дом… Маленький дом, не такой, как эти. Я знаю, как добыть денег. Я могу их добыть. Но мне нужны твои.
Судороги утихли, лицо его успокоилось.
— Ладно, обойдусь. Вот и ладно. Ясно, во всяком случае, кто чего от кого может ждать.
— Но, Данн, ты же сам говорил, что местные нас могут выдать за выкуп. Как тебе не страшно здесь оставаться?
— Маара, я уже не малыш Данн. Я могу постоять за себя. — Он отвернулся и зашагал к городу. — В конце концов, взрежу пузо, на мне еще шесть монет.
— Не надо, Данн! — крикнула она вслед, и услышала его насмешливое, передразнивающее:
— Не на-адо, Данн, ха-ха-ха!
Маара вернулась в гостиницу, заказала еду в комнату, не в силах выносить надзор невидимых шпиков, даже если она их и просто вообразила. Хозяин лишь молча кивнул, но взгляд его выражал озабоченность. Да, этот человек явно из тех, кому они нравились. Или, по меньшей мере, она. Маара знала, что Данна в комнате не застанет. И что брат не вернется. Вещи он свои забрал, взял и свою долю денег, полученных у Далиды. Маара упала в постель, лежала, глядя в окно, в пылающее дневное, затем в побледневшее предвечернее, наконец, в заалевшее закатное небо. Сон не шел, донимали дурные предчувствия. В дверь постучали. Хозяин сообщил, что ей следует направиться в таверну «Приют путешественников».
— Брат твой там. Я пошлю с тобой парня.
Маара оглядела комнату. Что взять с собой? Все взять, ведь, может, и вернуться-то не придется…. «Что за вздор!» — упрекнула она себя. И все же… И Маара заполнила мешок пожитками.
Хозяин, все великолепно понимавший, спокойно произнес:
— Надо заплатить.
— Но я ведь не съезжаю.
— Лучше заплати.
Маара заплатила, и он вызвал слугу, чтобы проводить ее. Ей приятно было, что она не одна, хотя чем мог помочь пацан лет десяти-двенадцати в случае нападения? Маара понимала, что сопровождающий — всего лишь глаза хозяина, он должен будет доложить о том, что увидел.
В большом зале «Приюта путешественников» снова уйма народу — кислофрукту негде упасть. Снова все орут, гул голосов терзает уши. Она вошла в игральный зал. Данн там, встрепанный, возбужденный, радостный. Игра за другими столами прекратилась, все стянулись к столу, за которым Данн загребает все новые выигрыши. Перед ним громадная куча монет. Целое состояние.
— А-а, Маара! Ну-ка, глянь, кто из нас дурак?
— Прекрати немедленно! Хватит! — крикнула она, видя, что брат собирается продолжать игру.
Данн заколебался. Встал, торжествующе улыбнулся. Оглядел встревоженные лица присутствующих.
— Продолжим! — воскликнул он.
— Не надо, Данн, прошу тебя, нет… — взмолилась Маара, и он снова передразнил, кривляясь:
— Не на-адо, Данн, прошу тебя, не-ет!
Он сгреб кости, сунул их в чашечку и затряс так сильно, что Маара услышала, как кубики стучат о стенки, оклеенные изнутри мягкой шерстью. Швырнул кости, хищно пригнулся к ним — и пружиной выпрямился, взметнув руки над головой. Из груди его вырвался победный вопль. Хозяин заведения, с видом весьма кислым, записал на дощечке цифры, имя и предъявил Данну. Тот принял дощечку, поднял ее над головой, показывая всем, кто мог видеть, и швырнул дощечку Мааре.
Только теперь Маара заметила Бергоса, прижатого толпой к стене. Где ж ему еще быть… Тут же и Дариан. На физиономии Бергоса всегдашняя омерзительная ухмылка, Дариан, напротив, выглядит озабоченным, хмурится. Маара умоляюще уставилась на Дариана, но тот только пожал плечами: что, мол, я могу сделать… Однако он все же попытался. Протиснулся сквозь толпу, подошел к Данну, положил руку юноше на плечо. Сказал что-то на ухо. Услышав голос человека, которого он явно уважал, Данн как будто опомнился, на лице его отразились следы сумятицы, внутренней борьбы. Но он тут же дернул плечом, стряхнул руку Дариана, потянулся к куче денег, столь огромной, что стоявшие вокруг раскрывали рты и скребли затылки. На лице Данна испуг сменился вызовом, он снова протянул руку за костями. Процедура повторилась — уже в который раз, — но с обратным результатом. Данн проиграл, ибо когда-то должен был проиграть.
Куча монет исчезла со стола, Данн тупо уставился на опустевшую поверхность.
— Конец, — еле слышно прошептал он, но все его услышали. Народ даже дышать перестал. — Нет, еще не конец. — Маара поняла, что брат имеет в виду, — шесть «подкожных» золотых.
— Поставь сестру, — донеслось от стены. Бергос.
— Ставлю сестру! Ставлю сестру! — закричал Данн, замахал руками, требуя кости. Дариан схватил его за плечо, но Данн оттолкнул его. — Это мой день!
Дариан хотел задержать обезумевшего остолопа, но Бергос как будто нечаянно втерся между ними. Данн бросил кости — и проиграл.
Он тут же взвыл, как ударенная собака, завизжал, вцепившись пальцами в волосы:
— Маара, Маара, Маара!!!
Но Маару уже схватили за плечи и вытолкнули из помещения, повели мимо толпы посетителей, дружно уставившихся на нее. На улице она не удивилась, увидев с одной стороны ухмылку Бергоса, с другой — незнакомую физиономию.
Маару вели по улице, а она думала о брате. Он проиграл все, что имел, включая шесть золотых. Небось, собирается вырезать остальные. А кто будет за ним ухаживать?
Увели ее недалеко.
— Чей это дом? — спросила Маара, и Бергос как-то слишком охотно ответил:
— Далиды.
Она подивилась:
— А не проще ли было бы меня выкрасть?
— Противозаконно. — Бергос назидательно воздел палец к небу.
Вошли в большой, тускло освещенный вестибюль. Против входа — здоровенный пурпурный занавес.
— А поставить женщину на кон не противозаконно, — понимающе кивнула Маара, входя мимо отдернутого занавеса в большой, ярко освещенный зал, заполненный женщинами и девушками, одетыми весьма вычурно, хотя некоторые из них оказались и вовсе почти неодетыми.
К Мааре повернулись лица: сострадательные, равнодушные, любопытные… Воняло маковым дымом и перегаром. Спутник Бергоса отпустил Маару и прошел к безобразному гиганту, охранявшему женщин. Они принялись что-то обсуждать, глядя, как Бергос ведет ее к другой двери. За дверью оказался абсолютно пустой коридор, по которому они вышли к лестнице, поднялись на верхний этаж, и здесь Бергос втолкнул ее в какую-то дверь, тут же за ней захлопнувшуюся. Маара явственно услышала щелчок замка.
Комната большая, роскошно обставленная. Большая низкая кровать в нише, круглый стол, мягкие кресла, столики, шкафчики — после визита к Шабису Маара такого великолепия не видела. Но Маара не обратила внимания на обстановку; она чувствовала, что задыхается, и подбежала к окну.
Отдернув занавес, увидела внизу сад, над ним небо, усеянное звездами, а под окном костер, возле которого сидели на корточках какие-то мужчины и тихо, спокойно беседовали на каком-то непонятном гортанном наречии.
Сердце колотилось в груди, гнало ее куда-то, и она принялась бегать по комнате, натыкаясь на мебель, прижав руку к сердцу. Снова щелкнул замок, и в комнату вплыла Далида. Маара замерла, пораженная увиденным. Белое платье с какими-то разноцветными бантиками, оборочками, финтифлюшками, из которого торчит черная лоснящаяся физиономия жирной старухи. Чучело просеменило по комнате на каблуках-ходулях и плюхнулось в кресло у стола.
— Присядь, Маара. — Маара села.
Сопровождавший старуху безобразный гигант поставил на стол поднос с кувшином и двумя бокалами, опустил на пол мешок Маары и, не поднимая глаз, вышел.