Лета замотала волосы платком, затенила лицо, чтобы не слишком бросаться в глаза, и собралась выйти, несмотря на увещевания Даулиса. Данн попросил ее купить для него одежду поприличнее.
Лета вышла, и Маара обратилась к Даулису:
— Может быть, расскажешь нам хоть что-нибудь об этом Центре? Зачем мы там нужны?
— Могу только сказать, что у них есть на вас определенные виды и что с вами связаны определенные планы. Эти сведения от Шабиса, который и сам не намного больше знает.
— Это «не намного» тоже очень интересно.
— Понимаю. Но пока помолчу. Шабис велел помалкивать. Всё сами узнаете. Вам придется сделать выбор.
— Потому что мы махонди?
— А где все те махонди, о которых мы все время слышали?
— Мало нас осталось.
— И это важно? — Маара подумала, что столько на свете людей разных пород, разного обличья, разных типов, что не стоит, пожалуй, выяснять, чем одни лучше других.
— Видишь ли, есть еще люди, которые живут былым величием махонди.
— Которые управляли всем Ифриком?
— Да.
— И… хорошо управляли?
Даулис расхохотался:
— Самим махонди нравилось, как они управляют. С нашей точки зрения, хорошо.
— Значит, есть и такие, которым это управление не нравилось?
— Видишь ли, у людей память короткая. Расцвет империи махонди закончился около трехсот лет назад.
— Да, не так давно. И есть люди, которые мечтают о возрождении былого величия? О возвращении былой славы?
— Кстати, насчет возвращения, пора бы уж Лете вернуться. Куда она запропастилась? Я начинаю беспокоиться.
После этого замечания Даулиса забеспокоились уже втроем. Лета наконец вернулась с покупками. Купила она и два полосатых черно-белых мужских платья «сахар». Проверила шов на животе Данна и сказала, что он почти зажил. О городе отзывалась чуть ли не с ужасом. Повсюду разгуливают эти «молитвенники» с палками, и, если кто-то им не нравится, что-то, как им кажется, нарушает, лупят провинившихся, как мужчин, так и женщин, по плечам, по задницам и даже по головам. Хорошо еще, что она прикрыла прическу!
На вопрос Данна, сколько нужно денег на подкуп пограничной стражи, чтобы выбраться в Тундру, Даулис покачал головой:
— Нет, эту стражу не подкупишь.
— То есть как? — удивился Данн.
— Дело в том, что система правления несколько необычная, молодая, еще не обжилась у власти, потому и коррупция пока не пустила корни.
— Насколько молодая? — поинтересовалась Маара.
— Около сотни лет. То есть уже созрела, так что скоро тоже сгниет. Уже подгнивает.
После ужина они разлеглись по поддонам и переговаривались в темноте, пока не заснули.
Утром им предстояло выбрать средство передвижения: вагон или упряжка мулов. Воспоминания об ужасах качки и тряски заставили их предпочесть упряжку четвероногих, которая оказалась не менее неудобной и трясучей. Возница заставлял мулов идти равномерной рысцой, но дорога была неровной, полной выбоин да колдобин. Их тошнило, рвало, не раз пришлось останавливаться, чтобы отдышаться. Похолодало. Тянувшиеся над ними низкие белесые облака кое-где опускались до самой земли, окутывали все вокруг густой дымкой. Особенно страдала Лета. Маара обругала противный туман, затянувший все вокруг, и Лета призналась, что ее этот туман только радует, ибо скрывает растянувшиеся до горизонта пустоши.
— Слишком тут просторно, — бормотала она, опуская глаза и стараясь не глядеть вокруг.
Трое ее спутников озабоченно переглянулись. Они поняли, что на Лету пагубно подействовал резкий переход от обеспеченного, хоть и унизительного существования в доме Далиды, в тепле, сытости, а главное, в ограниченном пространстве, к необъятным просторам холодного и недружественного реального мира.
Маара обняла ее, принялась успокаивать.
— Маара, я, должно быть, совершила ужасную ошибку.
Коляска так грохотала по разбитому мощению дороги, что Мааре пришлось повторить, чтобы услышали мужчины:
— Лета боится, что ошиблась, поехав с нами.
Даулис тут же наклонился вперед, взял Лету за руку:
— Нет-нет, дорогая, ты не ошиблась, это наша вина, мы не подумали, что ты себя так плохо почувствуешь.
— Забери меня с собой, Даулис, когда придет тебе пора возвращаться. Здесь так ужасно… Холодно, безобразно.
Туман рассеялся, и Маара любовалась пейзажем, находя его вовсе не ужасным, но величественным и даже по-своему красивым, хотя и ее удручала промозглая холодная сырость воздуха. «Неужто и это Ифрик!» — дивилась она.
Даулис все еще держал Лету за руки, когда очередной резкий толчок сбросил ее с сиденья. Даулис ловко подхватил ее, что-то шепнул Данну, и тот мигом перепрыгнул к Мааре, уступив место разбитой и расстроенной Лете. Даулис усадил ее рядом, она прильнула к нему и заплакала. Сильная и уверенная в себе женщина стала вдруг похожей на свою любимицу Кретис.
Этот день оказался самым тяжелым за все время после отъезда из Билмы. Вечером остановились на большом, но бедном, обшарпанном постоялом дворе. Находился он у самой дороги, которая здесь служила главной и единственной улицей деревни, существовавшей исключительно благодаря этому пристанищу проезжающих. Высадив пассажиров, возница сказал, что утром за ними вернется, и потребовал плату за день. Маара уже платила ему и начала спорить.
— Не привлекай внимания, — сказал ей Данн, и она, ворча, выдала нахалу еще несколько монет. Тот, тоже ворча, принял деньги и удалился.
Следующий шаг их споров не вызвал. При постоялом дворе имелась лавка, где продавались дорожные товары. Одну из стен полностью скрывали развешенные на ней плащи, куртки, одеяла. Наши путешественники обзавелись здесь теплыми накидками в виде больших одеял с отверстиями для головы. Цвет предпочли серый, чтобы не слишком бросаться в глаза.
Комнату им сдали без всяких проволочек, хозяин не выказал к постояльцам никакого интереса, но Данн считал, что в этом месте им угрожает опасность. Днем угроза была меньше, потому что искали их скорее всего в вагонах, а не на открытой дороге. Да и денег на повозку с лошадьми у их преследователей наверняка не было. Возникал вопрос, кто может их преследовать. Запершись в комнате, они занялись обсуждением возможных вариантов. Если это члены Совета Билмы, желающие продать Данна и Маару в Чарад, то они не станут посылать за ними солдат, а наймут каких-нибудь бродяг, воров, грабителей. Длинная лапа Чарада могла дотянуться до них в обличье нищего или тех же бродяг и бандитов. Или слуг этого постоялого двора.
— Так что же в этом нового? — заключил размышления Данн.
— Я боюсь, — поежилась Маара.
Ужинали в комнате. Все еще дрожавшая Лета с виноватым видом заварила себе какие-то снадобья из медицинского мешка. Ее укутали, уложили, укрыли. Улеглись сами. Кроме опасности ночного вторжения мучила усталость. Если бы не страх перед преследователями, можно было бы передвигаться пешком, оставаться здоровыми и бодрыми. Пешком лучше всего, согласно решили они. Ну, по воде еще туда-сюда, терпимо. А вот всякие паланкины, вагоны, портшезы, телеги — просто кошмар, выворачивают душу наизнанку.
Даулис вспомнил истории о древних машинах, покрывавших пройденное Маарой и Данном расстояние за несколько часов. За день эти машины могли облететь весь свет. Маара силилась представить себе эти расстояния. Множество раньше существовало всяких средств передвижения, о которых сейчас вспоминают так же, как о сказочных летающих драконах и говорящих птицах. Когда-то из страны в страну можно было перебраться с такими же удобствами, как нынче из дома в дом на той же улице, сидя в переносном стуле или лежа на носилках.
Но пока им предстояло провести опасную ночь в придорожной гостинице и назавтра преодолеть дневной перегон.
Данн вытащил нож и уселся караулить. Маара заснула, Даулис следил за Летой. Затем Даулис сменил Данна. Лета спала неспокойно, ворочалась, хрипела, дрожала, и они добавили ей одеял. Если в южных гостиницах хозяева снабжали постели тонкими простынками или одеяльцами, то здесь в комнате лежала толстая стопка одеял, а окна закрывали массивные деревянные ставни, всю ночь скрипевшие под напором холодного ветра, проникавшего сквозь щели в комнату.