Утром Лета вяло лежала под одеялами, уставившись в потолок. Все ей сочувствовали. Даулис опустился рядом:
— Лета, дорогая, потерпи еще денек — и все. Самое худшее останется позади.
Она ответила не сразу. После небольшой паузы села, откинув одеяло.
— Кажется, я знаю, что нужно сделать. Не могу переносить эту ужасную пустоту. Замотаю голову шарфом, чтобы ничего не видеть. И приму еще дозу, засну. Так лучше будет.
Появился возница с повозкой и мулами, опять запросил добавку, Маара опять начала спор, и снова народ поворачивался в их сторону и подходил послушать. Пришлось заплатить, и Маара сказала, что деньги кончаются и придется разменять следующий золотой.
Даулис успокоил, что там, за границей, размен сложностей не вызовет.
— И что это за место такое, позволь спросить? Мы с Данном всю дорогу от скальной деревни маемся с разменом.
— Скоро сами увидите.
Этот день выдался еще хуже предыдущего, но у них, по крайней мере, появилось занятие: следить за Летой. Та обмотала голову полупрозрачной вуалью, позволявшей видеть, насколько побелела ее и без того белая кожа. Она приобрела мертвенный зеленоватый оттенок, просто страшно было смотреть. Лета лежала на руках у Маары, пока у той не занемели мышцы. Маару сменил Даулис, а Даулиса Данн. Лета дремала, засыпала, резко просыпалась, засыпала снова. Туман в этот день отсутствовал, и вокруг простиралась темная равнина со сверкающими болотными лужами, поросшими качающимся на ветру камышом.
Вечером они остановились на постоялом дворе в миле от границы Тундры. Постройка одиноко торчала у дороги и была набита всякого рода публикой, характерной для пограничной полосы, среди которой, разумеется, хватало шпионов и соглядатаев. Хозяин тоже вел себя соответствующим образом. Он внимательно осмотрел каждого из приехавших, чтобы запомнить их внешность и быть в состоянии описать ее в случае надобности.
Им выделили комнату в самом конце пристройки к главному зданию, причем комната эта соединялась с соседней дверью, которая была заперта. Под полом, казалось, хлюпала вода, так как постоялый двор выстроили на болоте. Даулис потребовал было комнату получше, но услышал в ответ, что все занято. Лета стремилась лишь к одному: поскорее улечься. Они заняли номер, уложили Лету и принялись совещаться… Данн заклеймил комнату как ловушку и вообще считал невозможным для себя ночевать в этом месте. Маара с ним полностью согласилась.
Даулису не понравилась их идея провести ночь под открытым небом, но брат с сестрой сказали, что к этому привыкли. Лету, конечно, следует оставить в комнате, а Даулис должен за нею следить. Ему оставалось лишь согласиться и пообещать, что скоро все изменится к лучшему. Данн и Маара взяли с собой пищу, но воду не захватили, ибо местность не грозила безводьем. Взошла луна, осветила окрестности, однако высмотреть какое-либо подходящее убежище им не удавалось. Рядом с гостиницей лишь хозяйственные пристройки, кладовки да сараи. Но где же искать их возможным похитителям, если не в этих сараях? Деревьев не видать, из растений вокруг один лишь камыш. Поодаль скопление скал, но они тоже кажутся очевидным убежищем, так что лучше держаться от них подальше.
Подальше к востоку сверкала в лунном свете обширная водная поверхность, и Маара с Данном направились туда, осторожно ступая по болоту. Вышли к озеру и вскоре обнаружили привязанную к пню лодку. Они улеглись в лодку и закутались в серые одеяла. Здесь царила тишина, звуки из гостиницы не доносились до озера. Разговаривать не решались, лишь еле слышно перешептывались.
— В жизни так не боялся, — прошептал Данн, и Маара согласилась:
— Нутром чую, кто-то за нами ползает.
Даже сквозь одеяла их пробирал холод. Спали поочередно. Луна закатилась, совсем стемнело, и в кромешной тьме они услышали шаги. Кто-то шлепал по болоту, шуршал камышом. Так и подмывало вскочить и убежать. Но куда? И почему преследователь один? Вряд ли Чарад или Билма ограничились бы одним исполнителем.
Черная фигура приблизилась к лодке. Неизвестный остановился, всматриваясь в камыши, в озерную гладь, заметил лодку. Может быть, уловил даже неясные очертания чего-то, лежащего на ее дне. Но тут раздался резкий крик камышовой птицы, и он, ахнув, кинулся наутек.
— Кулик, — прошептал Данн.
— Кулик, — повторила Маара.
Они лежали, вслушиваясь, но ничего более не слышали. Затем опять закричала птица. Может быть, Кулик вернулся?
Небо посветлело. Брат с сестрой выбрались из лодки, дрожа от холода, осторожно пробрались сквозь камыши, но ничего подозрительного не заметили. Открытое пространство между камышами и постоялым двором преодолели быстрым шагом, почти бегом. От постоялого двора к границе уже тянулась цепочка людей. Маара и Данн вернулись в свою комнату. Даулис сидел, привалившись спиной к стопке одеял, держал на руках Лету, гладил ее по голове. Он сообщил, что ночью кто-то скребся в ставни и в дверь, и выслушал их рассказ.
— Пора, пора, — заторопила Маара. — Идемте.
Разбудили Лету, позавтракали, Даулис заплатил за комнату, и они направились к пограничному посту. Здесь разделительная полоса оказалась выполненной капитально, не так, как на подразумеваемых незримых или нечетко обозначенных южных границах. Путь преграждало тяжелое деревянное бревно, от которого в обе стороны, сколько хватало глаз, тянулось проволочное ограждение. Не ржавое и дырявое, как в Хелопсе, а сверкающее множеством новеньких острых колючек.
С южной стороны от бревна зевало с полдюжины стражников, лениво разглядывавших проходящих, но с другой стороны находились человек сорок в черных комбинезонах и теплых черных плащах с капюшонами. Они подсчитывали проходящих, перебрасывая справа налево крупные бусины, нанизанные на туго натянутые поперек деревянной рамы шнурки. Когда все бусины рамы оказывались переброшенными влево, раму относили в сарай и складывали в стопку с другими такими же.
Пейзаж и здесь не радовал, посреди равнины торчали несколько деревьев. Туман рассеялся, но Лета заставляла себя глядеть по сторонам. Даулис поддерживал ее, пристроившись позади Маары и Данна, предупредивших его, что опасность еще не миновала. В толпе ожидающих люди переговаривались, чаще всего на чарад, но слышался и махонди, и диалект, который они сначала не узнали, но он тоже оказался махонди. Были здесь люди, посещавшие родственников и возвращавшиеся домой, были и чиновники, причем северных чиновников, направлявшихся на юг, пропускали сразу, а южным приходилось ждать и проходить через множество формальностей. Группы людей, составлявших очередь, держались обособленно, не подходили друг к другу вплотную, несмотря на ленивые понукания солдат, стремившихся сбить очередь поплотнее. Стоявшие перед нашими четырьмя путешественниками оглядывались и глазели на них, да и задние, их обсуждали, на них показывали пальцами. Три высоких махонди, конечно, привлекали внимание, но все же не такое, как Лета, женщина народа альб, которую все рассматривали как ровню, а не низшее существо. К тому же к оправившейся от шока Лете вернулась ее привлекательность.
Очередь действовала на всех усыпляюще, и Маара как будто проснулась, увидев, что Данна схватили за руки и рванули прочь двое мужчин, лица которых почти полностью скрывали головные повязки. Один из них, конечно, был Кулик. Данн шатнулся в сторону подоспевшего стула. Маара прыгнула к Кулику и прижала к его горлу браслет-змейку с выскочившим лезвием.
— Если не отпустишь, я использую это!
— Сгинь! Убью!
— Отлезь, сука! Проткну падлу, бл…
Ни один из нападавших не осознал опасности, исходившей от змейки, однако секунды замешательства хватило, чтобы подскочил Даулис с ножом и кинжалом в руках. Произошло все так быстро, что народ в очереди ничего и заметить не успел. Для Маары течение времени замедлилось, она расчленяла свои действия и оценивала их, и прогнозировала их последствия: «Если я нажму пружинку, Кулик умрет, тогда солдатам придется вмешаться, возникнут сложности…»
Двое ослабили хватку, и Данн вырвался, выхватил нож. Тут Маара вспомнила, что ее брат когда-то поклялся убить Кулика.
Но не теперь. Маара отпустила Кулика, Данн убрал нож. Кулик с ненавистью оскалил зубы — знакомая гримаса — и прыгнул вместе со своим подручным в стул; бегун потопал к постоялому двору.