Выбрать главу

20

Света прибавлялось с каждым шагом на восток. Они возвращались к Лете, выбрав этот вариант без обсуждения. От холода спасались в серых походных одеялах. Небо серое, пасмурное, цвета одеял, настроение под стать. По лицам их потекли слезы. Они обнялись, утешая друг друга, и обнаружили вдруг, что любовь брата и сестры быстро перетекает в совершенно иное чувство. Поцелуи их становились все жарче, тела склеились воедино, горящие руки массировали плоть… Неимоверным усилием они расцепились, замерли, тяжко дыша, пожирая друг друга глазами. Данн воздел руки к небу и взвыл:

— О, Маара!

Маара стояла, раскачиваясь, стуча зубами и причитая:

— Данн, Данн, Данн…

Затем оба замолчали, отвернулись в разные стороны, приходя в себя. Двинулись дальше, держась в шаге друг от друга, думая, что именно этого и добивались от них двое из Центра, именно это они поощряли.

— Маара, почему братьям и сестрам нельзя… Нельзя любить друг друга?

— Потому что рождаются больные и уроды. Слишком часто. В музее целая комната этому посвящена, все объясняется подробно.

Ее голос прерывался от волнения и скорби, по его лицу катились крупные слезы. Так ковыляли они, спотыкаясь и всхлипывая. Потом Данн принялся проклинать свою судьбу, переходя к выражениям все более сочным и крепким, к нему присоединилась и Маара, они зашагали быстрее и увереннее, подпитываемые гневом, сотрясая воздух самой гнусной бранью, на которую были способны, как будто соревнуясь, пока наконец не завидели перед собою силуэты города Альб. До них донеслось протяжное печальное пение. Скоро смогли и слова разобрать.

Лед придет, Лед уйдет. Мы уйдем Под лед.

Они подошли к дому Донны, постучались. Узнали, что Лета покинула этот дом примерно с час назад.

Донна смотрела мимо них на танцующих и поющих альбов в развевающихся на ветру одеждах. Маара и Данн смотрели туда же, им толпа казалась сборищем призраков из страшной сказки.

— Куда она пошла?

— Вас искать. Так она сказала. А кого еще — понятия не имею. Но здесь Лете все чужое. Она повидала мир, а мы живем так, как будто, кроме нас, никого на свете и не было никогда.

— Значит, ты тоже здесь чужая?

— Нет, не совсем так. Но они не принимают тех, кто здесь родился и покинул их. Таких, как я. Они считают таких предателями. На редкость ограниченные люди: они думают только о том, что их прапраправнуки когда-нибудь вернутся в Йеррап. Когда уйдет лед. А поговаривают, что лед-то вроде тронулся.

Лед уйдет, И мы уйдем, Вернемся в наш Зеленый дом.

Альбы пели и танцевали.

— Говорят, что это поют уже пятнадцать тысяч лет. Да кто его знает… Говорят, что первые беженцы учили этой песне своих детишек, что ее пели, просыпаясь утром и отходя ко сну вечером, что когда-то ее распевали детишки как считалочку по всему Ифрику, даже там, где понятия не имели, что такое лед.

Свершен завет, Исполнен обет, Озарит рассвет Наш след.

— Вот дурни, — беззлобно проронила Донна. — Мне без Леты скучновато будет. Хотя она ушла отчасти также и для того, чтобы мне легче было. — Голос белокожей женщины звучал так печально, что Маара обняла ее. — Вы хорошие ребята, — сказала Донна. — Я иногда думаю, что с ума тут сойду от этого постоянного воя. Не знаю, тронулся ли лед, но эти точно тронутые. Вы поторопитесь, я беспокоюсь за Лету. Одна ведь… Пошла по дороге к северу от Центра. Кстати, правда, что место это нерадостное?

— Не только нерадостное, но и разваливающееся в труху.

— Когда-то ведь краса и гордость Северных земель…. Там все учились.

— И ты тоже?

— Я — нет. Мои деды-бабки еще успели. Образованные были. Только к чему тут образование… Славные времена миновали. Центр когда-то правил севером, говорят, неплохо правил. И теперь так считается, что Центр правит, но на деле-то как бы от имени Центра. Короче, Центр теперь стал старым псом беззубым.

Они распрощались, Маара с Данном снова двинулись на запад.

— Если там у вас найдется местечко — мигом прибегу! — крикнула им вдогонку Донна.

Когда вдали показалась каменная стена, они свернули на север, огибая Центр, держась от него подальше. Шли медленно, еле волоча ноги, как будто устали. Как будто даже заболели. Маара хотела обнять брата, подбодрить его, как часто делала раньше, но после недавней сцены опасалась. Данн остановился. Остановилась и Маара. Он, не поднимая глаз, взял сестру за руку. Она ощутила его силу и подумала, что скоро все войдет в норму, все будет хорошо. Скоро… Но пока что Маара готова была рухнуть на землю… Прилечь бы, отдохнуть. Но где? Везде лужи, ямы, грязь да болото.

— Знаешь, Маара, мне этих двух старых олухов, Феликса и Фелиссу, жаль. Долгие годы они жили мечтой о маленьком принце и маленькой принцессе. А кого получили? Нас! Х-ха! Тоже, царственная пара… — Данн попытался улыбнуться своей шутке, но улыбка получилась какая-то страдальческая.

— Что ж… Они спали и видели сон. Мы их разбудили.

Они стояли очень близко друг к другу, оба мерзли, дрожали под своими одеялами. С севера дул холодный ветер. Ветер с ледяных гор.

— А как насчет нашей мечты, а, Маара? Ведь севернее некуда. Мы сейчас на северном краю Северных земель. Ветер, топь, птицы жрут лягушек, лягушки квакают. Значит, мечта исполнилась?

— Нет, не исполнилась.

— Вот и мне так кажется.

Маара отважилась обхватить ладонью запястье брата, теплое и тугое, и он крикнул:

— А тут еще это… Я теперь совсем один. Сирота…

Маара чувствовала себя такой же обездоленной, но руку не убрала.

— Как думаешь, за нами не пошлют погоню? — спросил после паузы Данн.

— Нет. Мы слишком их разочаровали. Знаешь, мне кажется, что они скоро умрут. От разочарования. Им незачем больше жить, нет цели.

— Почему я тогда так трясусь? Чего-то боюсь. — Он принялся беспокойно оглядываться, но никого вокруг не заметил.

— Я тоже отчаянно трушу. Это потому что здесь спрятаться негде.

— Разве что притвориться крысами плавучими.

Данн снова пытался шутить, развеселить сестру и себя самого, но, когда глаза их встретились, оба увидели там только печаль.

— Пошли, — вздохнула Маара. — Даулис велел двигаться. И Лету надо догнать.

Они медленно пошли дальше, все время вглядываясь вперед в надежде увидеть Лету, и оборачиваясь, высматривая погоню. Данн в шутку заметил, что даже если они когда-нибудь окажутся в полной безопасности, то по привычке будут оглядываться. В небе быстро неслись на запад облака, как бы подгоняя путников. Гора сначала не изменялась, но потом все-таки принялась расти и вскоре заняла полнеба. Дошли до знака, на котором красовалась надпись: «Белая птица». Большие белые птицы и вправду в немалом количестве летали, по-хозяйски расхаживали, стояли вокруг, с любопытством поглядывая на Маару и Данна. Крики их звучали предупреждением об опасности. К зданию постоялого двора брат с сестрой подошли уже в сумерки. Едва они успели постучать, как дверь отворилась, появившийся мужчина впустил их и сразу увел вглубь, в задние помещения.

— Лучше, чтобы вас никто не заметил. Ищет вас один тут… — Маара и Данн слушали, как будто ничего другого и не ожидали услышать. — Очень он мне не понравился, — продолжал хозяин постоялого двора. — Он, видите ли, в форме пограничника. Но я сразу понял, что, коль попадется этот тип на глаза настоящим пограничникам, они мигом ему глотку перервут, даже форму с него не сняв.

— Шрам на лице?

— Да, еще какой…

— Знаем мы его.

— Он сказал, что якобы ищет сбежавших рабов. — И хозяин — Маара и Данн уже поняли, что он им друг, — внимательно вгляделся в глаза каждого.

— За нами никаких преступлений, — сказал Данн.

— Тогда я не задаю никаких вопросов. — Это означало: «Не буду заставлять вас врать».

— Но Чарад выставил награду за наши головы.