От автора
Как-то прошлой осенью зашел ко мне сын мой Питер и рассказал, что он только что слушал по радио сказку о бедных сиротках, братике и сестричке, которые претерпели множество превратностей судьбы, а затем зажили припеваючи и жили долго и счастливо. Древний сказочный сюжет.
— Почему бы тебе не сочинить что-нибудь в таком духе? — спросил он меня.
— Надо же, какое совпадение, — ответила я, — я как раз и пишу именно такую сказку, и уже почти окончила ее.
Подобного рода случаи нередки в семьях, но в рабочих лабораториях и кабинетах происходят гораздо реже.
«Маара и Данн» представляет собой переработку древнего сюжета не только европейских сказок, но и эпоса иных народов — большинства культур мира.
Действие происходит в далеком будущем в Африке, которую я называю Ифриком, ибо краткое «а» вполне может трансформироваться в «и».
На Северное полушарие надвинулся ледниковый период.
Не может быть, что я единственная личность на земном шаре, которая, услышав о том, что северная часть глобуса когда-то в будущем окажется покрытой слоем льда толщиною в мили, задрожит не от воображаемых пронизывающих холодных ветров — ибо каждый из нас снабжен могучим талисманом выживания, заклинанием «такое со мной приключиться не может»; этот талисман дает нам возможность спокойно размышлять о предстоящих планете невзгодах, — а от мысли, что однажды в будущем, через тысячи лет, наши потомки, возможно, скажут: «За двенадцать тысяч лет, прошедших между двумя ледниковыми периодами, история человечества совершила долгий путь от варварства до высот культуры», — а все наши достижения, все цивилизации и языки, города и навыки, открытия и изобретения, предприятия промышленные и сельскохозяйственные, леса, птицы, звери, на защиту которых от самих себя мы вставали грудью, окажутся сведены к кратким хроникам, к параграфу в учебнике истории.
Составит ли промежуток между обледенениями пятнадцать тысяч лет, больше или меньше… Специалисты утверждают, что средний срок мы уже перешагнули, час уже пробил, глобальное похолодание может начаться и через год, и через тысячу.
Роман «Маара и Данн» представляет собой попытку представить, что произойдет, когда лед двинется на юг и жизнь должна будет отступить к экватору и южнее. Опыт исследований прошлого помогает создать модель событий. Во время наиболее жестокого предыдущего оледенения Средиземное море пересохло. При потеплениях, когда лед отступал, неандертальцы возвращались с юга в свои еще не прогретые долины. К чему бы им возвращаться, если бы они не воспринимали жизнь на юге как изгнание?
Возможно, неандертальцы и есть наши древние предки, завещавшие нам свою удивительную приспособляемость, способность жить и выживать в любом климате, выносливость и упорство. Мне нравится размышлять об этих отважных льдопроходцах, внимательно следящих за движением ледяных гор.
Апрель 1998 г.
1
События, которые эта сначала девочка, затем девушка, а потом уже молодая женщина пыталась вспомнить, не отличались сложностью или запутанностью. Ее тащили куда-то сквозь ночную тьму: то несли на руках, то вели за руку. Не видать ни зги, лишь звезды в бездонном небе. Потом впихнули в какое-то помещение и приказали помалкивать. И исчезли. Она не запомнила, даже не заметила лиц — слишком все спешно, скомканно происходило, — но понимала, что это ее люди, ее народ. Комната совершенно чужая, незнакомая, каменный мешок. В центре какая-то конструкция из камней, вроде стола. Всю свою жизнь она видела такие дома. В них жили скальные люди, чужаки. Взаимное презрение. Она часто видела скальных людей на дорогах. Те прятались, когда видели людей ее народа. Она приучилась не любить скальных людей, боялась их, считала уродами и не слишком к ним присматривалась.
Одна в большой пустой комнате. Вода! Где у них вода? Она принялась искать воду. Но в комнате воды не оказалось. На столе ничего, кроме огарка свечи, торчавшего из лужицы собственного расплава и грозившего вскоре угаснуть. Где ее брат, ее маленький братик? И его тоже тащили сквозь тьму, она знала это. Она звала его, когда ее схватили и унесли из дому — спасли, как она сразу же поняла. Рука несущего зажала ей рот: «Тихо!» Она слышала голос брата, и когда он внезапно смолк, то поняла, что и ему на рот опустилась чья-то рука.
Ее лихорадило, бросало в жар, и непонятно ей было, то ли это болезнь, то ли мучает беспокойство за судьбу брата. Она подошла к тому месту в стене, в которое ее впихнули, — к камню, передвигавшемуся по неглубокой канавке и служившему дверью. Тяжелым оказался этот камень, и она уже отчаялась сдвинуть его, как вдруг он сам собою подался прочь и к ней с воплем бросился брат. От его крика у нее похолодела спина. Она обняла его и увидела за ним мужчину, который, глядя на нее, поднес одну руку ко рту, другою указывая на ребенка: «Тихо, тихо!» Она моментально зажала разинутый рот братишки, ощутила его зубы в ладони, но руки не отдернула, лишь отшатнулась и прижалась к стене, чтобы выдержать его вес.