— Это растет в поле?
— Мы едим только корни.
— Здесь растут?
— Нет, больше не растут. Воды не хватает.
— А откуда тогда?..
— Привозят с севера, продают нам.
— А если не привезут?
— Будет голод.
— Чмок, чмок, чмок… — Данн бесил Маару, хотелось закричать на него, ударить…
Она с трудом сдержалась, но тут же устыдилась своей раздражительности и заплакала. Утирая слезы, подошла к деревянному сундуку, крышку которого едва подняла — тяжело. Внутри одежда. Такая, какую они носили дома. Туники, штаны, шарфы, платки разных цветов, красивые, изящные вещи, сделанные из растений, которые потом убила засуха, или из ниток, которые вытягивались из червячков. Маара не трогала вещей, чтобы не испачкать их и не закапать слезами, но очень ей хотелось зарыть руки в эти вещи, гладить их, мять, прижимать к лицу… Она смотрела на вещи и плакала, слушая, как противный Данн сосет свой противный палец. Дэйма вздохнула, вытащила палец изо рта малыша. Он тут же уткнулся ей в шею и зарыдал.
«Бедная Дэйма, — подумала Маара. — Достались ей двое нытиков и хором ревут…»
Девочка пересилила себя и перестала плакать.
Она тщательно вытерла руки и осторожно погладила лежавшую сверху ярко-желтую вещицу. Дома тоже хранили такую одежду бережно, следили за ней, потому что знали: новой такой уже не будет.
Маара осторожно опустила крышку сундука и оглядела серые слепые стены. На каменной полке лежали брошенные абы как коричневые «скальные» тряпки. Чего их беречь, уж с ними-то ничего не случится.
Она подошла к еще одной двери, на этот раз каменной, движущейся по канавке, слишком для нее тяжелой. Дэйма отодвинула и эту дверь. Света от напольной свечи из кладовой хватило, чтобы увидеть, что в комнате пусто, но стены украшены фрагментами цветных росписей.
— Потом сможешь подробнее рассмотреть картинки, — сказала Дэйма.
Она прошла эту комнату и открыла еще одну дверь. И та комната пуста. Чтобы осветить ее, Дэйма чиркнула о стену спичкой.
— Еще две комнаты. Всего четыре пустых комнаты.
— И в них тоже картинки?
— В двух из четырех.
Они вернулись тем же путем, Дэйма закрыла и заперла кладовую. Потом отнесла заснувшего Данна на его постель.
— Хорошо, что он спит. Может быть, дурные события забудутся, сгладятся в памяти.
Старуха и девочка прошли в столовую, сели к столу.
— Начнем? — спросила Дэйма.
Маара думала о многом сразу и хотела отказаться, но как-то само собой изо рта вылетело:
— Да. — Она облизнула губы и начала: — Четыре пустые комнаты. Значит, в других домах мало людей, иначе они бы пришли сюда. Они ушли?
— Многие умерли от засухи и болезней. Многие ушли на север.
— То же, что и в Рустаме. Он наполовину опустел.
— Да, знаю.
— Откуда знаешь?
— Идут люди с юга, идут с севера. Рассказывают. Все меньше народу передвигается. Два месяца назад был один. Сказал, что в Рустаме воюют.
— Два месяца… Я не знала, что там война.
— Наверное, родители не хотели тебя пугать, Маара.
— Значит, они надеялись, что война скоро закончится.
— Нет, Маара, не думаю. Это вряд ли.
Девочка помолчала.
— Лучше не надо об этом. А то я опять расплачусь. — Губы ее дрожали, но она овладела собой. — Пища и вода под замком. Но если скальные люди захотят, они смогут разобрать стены и украсть запасы. Или отобрать.
— Пока всем хватает. Но и только. Если бы прошли дожди, можно было бы вырастить хороший урожай, пополнить запасы.
— Но дождей давно не было. По деревьям видно. У нас деревья еще хуже, но ваши тоже засохли.
Говоря о дожде, Маара почувствовала, что захотела пить. Она уже начала привыкать к постоянной жажде. Дэйма заметила, как девочка облизнула губы, и налила ей полчашки не очень вкусной воды.
— Этот дом построили не весь сразу, — продолжила Маара. — Комнаты с картинками построены первыми. Камни с картинками взяли из какого-то другого дома.