— Но не подумайте, что мы вас не понимаем. — Фелисса прижала руки к груди. — Мы всё, всё о вас знаем, обо всех махонди знаем, где бы они ни находились.
Маара оживилась:
— Может быть, расскажете об общине в Хелопсе?
— Ах, бедненькая, мы в курсе, что у тебя был ребенок от Юбы.
— Не было у меня ребенка от Юбы!
Это возражение Фелиссу нисколько не смутило:
— Что ж, иной раз сведения искажаются… Нас так мало осталось, что мы следим за каждым.
— А что с Мериксом?
— Они все отправились на восток. Но, видишь ли, война… Мы не знаем, кто….
Итак, они не знают.
— В Хелопсе вспыхнул мятеж, случилась ужасная засуха, пожары были…
— О пожарах, мятежах и голоде мы и сами слышали, — вяло махнул рукой Данн. — Было время в нашей жизни, когда мы с Маарой думали, что, кроме засухи, голода и пожаров, на свете вообще ничего не бывает.
— Бедненькие… — Фелисса погладила Маару по плечу.
— Спать пора, — сказал Данн, и удивился, как будто слыша себя со стороны. — Извините. Мы не привыкли к вашему образу жизни… Утонченному…
— Я бы не назвал наш теперешний образ жизни утонченным, — вежливо, но прохладно возразил Феликс.
Данн поднялся из-за стола, за ним встала и Маара.
— Увидимся за завтраком, — напутствовал их Феликс.
Маара видела, что брат собирается ляпнуть: «Мы позавтракаем у себя», как обычно повелось у них в гостиницах, и пробуравила его предупреждающим взглядом.
Нет, не понравился Мааре Феликс, и она видела, что он это заметил. Между ними мгновенно, чуть ли не с первого взгляда, возникла неприязнь. Данну Феликс улыбался приветливо, и Маара надеялась, что эта приветливость не обманет брата. Старый слуга провел их анфиладой пустых комнат, почти лишенных мебели, требующих ремонта. Им выделили две большие смежные комнаты, соединенные незапертой дверью. В каждой комнате по большой низкой кровати, на полу ковры и подушки. И в каждой комнате по ванне, заполненной горячей водой. Данн, не дожидаясь ухода старца, отволок свою ванну в комнату Маары, установил оба корыта вплотную одно к другому. Он смахнул с себя одежду и плюхнулся в тут же порыжевшую воду. Дед молча вышел, и Маара последовала примеру Данна, изображавшего из себя крупную рыбу на мелководье.
— Ну, как тебе это нравится, принцесса? Эй, к тебе принц обращается, проснись!
Но сестра его как раз окунулась с головой, с сожалением сознавая, что всей накопившейся в дороге грязи за один раз не удалить.
— Не нравится мне все это, — сказала наконец Маара, вылезая из воды. — Я бы ушла отсюда хоть сейчас. — Она накинула на себя полотенце, потянула за шнурок колокольчика. Старик вошел тут же: очевидно, стоял прилипнув к двери, подслушивал. Маара попросила еще воды.
— Придется подождать, принцесса. Пока нагреем…
— Пусть будет холодная. А куда нам деть эту, грязную?
Данн, не заботясь ни об одежде, ни о вытирании, зашлепал мокрыми пятками по полу.
— А вот я ее сейчас за окошко…
— Нет, принц, так не полагается, — сказал старик и дернул за тот же шнурок.
Через минуту вошла пожилая женщина, нерешительно остановилась в дверях, увидев совершенно голого молодого человека и едва прикрытую Маару со спутанной мочалкой волос на голове.
Старики вынесли сначала одну, затем вторую ванну.
— Это не дело. Пожилые люди не должны таскать такие тяжести, — проворчала Маара.
— Да брось, они привычные, — отмахнулся Данн и заслужил неодобрительный взгляд сестры.
Ванны вернулись в комнату Маары, затем те же двое стариков принесли большую бадью чистой холодной воды. Данн с визгом и воплями бросился в нее.
— А-ах, хороша водичка! — Он хохотал, брызгался, возбужденно фыркал под укоризненным взглядом пожилой служанки.
Маара и в этот раз влезла в воду лишь после того, как слуги вышли. Вода оказалась очень холодной, и волосы отмывались плохо, она снова и снова макала голову, поливала ее, терла…
Данн выпрыгнул из ванны, обтерся, глянул сквозь дверь на громадную кровать, потом на такую же в комнате Маары.
— Я к тебе в гости. — И нырнул под одеяло. — В этом все-таки что-то есть… — Он заснул, не закончив фразы.
Маара тоже заснула, едва улегшись. Открыв глаза, она увидела над собой лицо Фелиссы, выражавшее неодобрение, даже возмущение, но в то же время и какое-то злорадное удовольствие.
— Привет! — крикнул Данн Фелиссе, выскакивая из постели в чем мать родила. — Привет, Маара, — повернулся он к сестре.