Джимми ждал, когда Неллочка засмеётся, но от нахлынувших чувств Неллочка чуть не расплакалась: от гордости, что этот несуразный костюм был сделан специально ради для неё, и опять от радости, что она не одна, и ещё одновременно от восхищения и жалости за отчаянный поступок её мужа (она-то сразу догадалась, каких страхов стоила Джимми покупка трусиков и бюстгалтера в магазине женского белья!). И не было в этот момент на свете другой женщины, чьё сердце вместило бы больше нежности, чем испытывала Неллочка к своему тихому рыжебородому Джимми.
В машине по дороге к Элке они молчали. Джимми сидел, вцепившись в руль, и всеми силами старался не смотреть на Неллочкины ножки, с которых ещё не сошел упрямый летний загар. Когда взгляд Джимми в очередной раз непослушно соскользнул на Неллочкин коротенький халатик, у них за спиной заныла сирена – от эмоций Джимми проехал на красный свет, что тут же засёк коршуном налетевший полицейский. И у Неллочки снова чуть не разорвалось сердце от любви и жалости, когда её законопослушный Джимми начал судорожно сдирать пришитый лифчик при виде приближающегося блюстителя порядка.
К Элке в дом они зашли с часовым опазданием: Неллочка с пунцовыми от страха щеками (это было её первое столкновение с американскими властями!), и Джимми в черном трико с болтающимся на груди бюстгалтером. Аккуратный Джимми пришил бюстгалтер так старательно, что не смог оторвать его полностью, пока полицейский шёл к их машине. Элкины гости встретили Неллочкин рассказ о происшествии восклицаниями, часть из которых, произнесенная мужьями Аманды и Молли, относилась больше к Неллочкиным ножкам, чем к пришитому Джимми бюстгалтеру и штрафу, который ему вручил полицейский. Пять минут все охали, были очень sorry, а потом разошлись по просторной гостиной и опять заговорили обо всём, кроме дорожного происшествия с четой Ричардс.
От Сотерна у Неллочки закружилась голова, туфельки полетели в мягкий глубокий ворс гостинного ковра, чей-то голос выдохнул ей на ухо комплимент и через несколько минут Неллочка будто издалека слышала свой собственный голос, который звучал глуше из-за английских дифтонгов, но не запинался на иностранном для неё языке, а, наоборот, послушно выстраивался в элегантные фразы. Потом что-то выкрикивала Элка, всё аплодировали, и прежде чем Неллочка успела опомниться, она уже обнимала огромного черного плюшевого кота, которого восторженная компания вручила ей за лучший карнавальный костюм.
Вечер пролетел быстро, и только когда все стали расходиться, Неллочка вспомнила о Джимми. Тихий, незаметный, как пластмассовая фигурка бейсболиста, закатившаяся под диван, Джимми после ужина провел остаток времени на террасе, играя с Элкиной крошечной собачкой чихуахуа. Чтобы не тревожить расшумевшуюся компанию, Джимми даже не решился попросить ножницы, чтобы отрезать от водолазки полуоторвавшийся бюстгалтер и поэтому так и просидел вечь вечер с бюстгалтером, перекинутым через плечо.
– Тебе было весело? – спросила Неллочка по дороге домой, хотя прекрасно понимала, как глупо звучит её вопрос.
– Немного, – ответил деликатный Джимми. И Неллочке стало стыдно: стыдно за свой короткий халатик, и за не сошедший с ног загар, на который весь вечер посматривали Элкины гости, и за собственную лёгкую дрожь от дыхания чьих-то губ, шептавших ей на ушко комплимент.
Она опять почувствовала к Джимми нежность и жалость и дала себе слово больше не ходить ни в какие компании, потому что весь этот грубый мир за окнами их маленького дома не мог понять Неллочкиного семейного счастья и только смотрел на него презрительно-насмешливыми, как у Элкиных гостей, глазами.
С тех пор они стали жить ещё тише и ещё дружнее. Через месяц после Элкиного Хеллоувина Неллочка решила найти работу и сделала это ещё и потому, что часы в офисной суете летели быстрее, приближая вечер, когда Димми возвращался домой…
Так прошло несколько лет. За это время Неллочка окончательно привыкла к комфорту и уже не воспринимала его как чудо, а считала неотъемленной частью своей размеренной жизни, похожей на школьное расписание, составленное на год вперед. И от этой размеренности на душе становилось так спокойно, что казалось и не было никогда ни сумасшедшей бабки, ни бешеной нелегальной работы, ни активной Элки с ее затеями и гостями. Кто-то маленький и пушистый свернулся клубочком у Неллочки в сердце и тихонько заснул. А Неллочка старалась жить как можно тише, чтобы не разбудить этого удивительного зверька. Каждый вечер они с Джимми собирались за маленьким семейным столом, тихо ужинали, делились новостями. Иногда Джимми даже жаловался на начальника, но делал это совсем не зло, а деликатно, искренне расстраиваясь, что начальник такой плохой. Иногда по вечерам они выходили гулять, не торопясь шли мимо соседних домов, беседовали негромко, словно боялись прервать шелестящий разговор листьев под ногами. Жили незаметно, неслышно, будто ходили на цыпочках…