— Ма-а-а! Ну сколько можно? Во-первых, здесь все свои. А, во-вторых, папа-барон сам разрешил обращаться к нему на «ты», без лишних церемоний. Странно было бы при этом «выкать» тебе.
— Агата! Мы стольким обязанны господину барону, как ты можешь быть столь непочтительной. — Мамин голос звучал не поучительно, как обычно, а просто устало.
— Ну в чем я непочтительна, мама? Разве я веду себя хуже остальных, или делаю что-то неподобающее? Я учусь намного больше, чем та же Лили, а времени развлечениям уделяю — намного меньше. Разве я — транжира? Или кокетка? Почему мне то — нельзя, это — нельзя, ничего нельзя? Даже того, что Лили все разрешают.
— Лили — родная дочь господина барона. Ее покойная матушка оставила ей хорошее состояние, а ты должна научиться очень многому, если хочешь составить хорошую партию. Ты же понимаешь, благородные господа не забудут твоего происхождения, а господин барон должен обеспечивать не только твое приданое?
— Спасибо, мама. — У меня внутри что-то словно оборвалось от таких слов — Так мило с твоей стороны напомнить мне, что я отбираю кусок хлеба у твоей дочери. Похоже, раньше я зря обижалась на тетю Агнесс. Кстати, о тете. Ты знаешь, бабушка, оказывается, много раз писала тебе. Ты получала ее письма?
— Письма? Эти записки с постоянными требованиями денег? Получала.
— Мама! Как ты можешь так говорить!? Я бы поверила, что тетя Ирмгард, или даже дядя Виллем, если тетка насядет. Но бабушка — не верю.
— Ладно, пойдем ко мне в кабинет и поговорим спокойно. — Мама дернула шнур звонка вызывая няню.
Я с сожалением посмотрела на малышку Лиззи, с ней сегодня мне так и не удалось поиграть. Сестренка же, увлеченная своими игрушками, даже не заметила, что мы с мамой собирались уходить.
В кабинете мама села в свое любимое кресло у камина и кивнула мне на соседнее. Хотя на дворе стояло раннее лето, этот уголок все равно оставался самым уютным в комнате.
— Итак, Агата, насколько я понимаю, теперь они взялись за тебя. Иначе, с чего бы такой внезапно проснувшийся интерес.
На минуту мне стало стыдно, действительно, за эти несколько лет я уже сама могла бы неоднократно написать бабушке. Хельге, Хильде или тетки, если честно, такого желания не вызывали, но о бабушке могла бы и сама вспомнить.
— Я получила письмо от Хельге. Ты знаешь, она теперь замужем за Якобом из соседнего поместья, у нее уже двое девочек… – мама прервала мой поток слов нетерпеливым движением руки.
— И при чем тут твоя бабушка? — Бабушка живет теперь у Хельге и Якоба, потому что тетка Агнесс выгнала ее из дома, ну, или сделала все, чтобы выгнать.
— И? Какая роль предлагается в этом тебе? Повлиять на господина барона, чтобы выделил бабушке пенсию? Или сразу — девчонкам Хельге — приданное?
— Мама! Хельге написала, что бабушка забеспокоилась, потому что подумала, раз ты не отвечаешь на письма, значит, с тобой что-то случилось. — Я решила умолчать про просьбу Хельге. Почему-то, не хотелось обсуждать это сейчас, потому что я понимала, в этот раз они обе: и мама, и Хельге — по-своему правы.
— Ну да, ну да… Агата, девочка, все то время, что я работала компаньонкой, я получала от своей семьи ровно по одному письму в год. И там писалось только о том, что ты жива, здорова, съела за год столько-то припасов и опять выросла изо всей одежки. Неужели ты не понимаешь, что теперь, когда мы стали жить хорошо, мы стали очень любимыми родственниками для всех, кому раньше только мешали? Знаешь, о чем писала мне твоя бабушка?
— Кроме того, что спрашивала о тебе и обо мне?
— Да, кроме того.
— И о чем же?
— О плохих урожаях. О грабительских расценках местного доктора. О плохом приплоде скота… В общем, как все плохо. А также постоянно спрашивала, не примем ли мы у себя хотя бы одну из твоих кузин, чтобы у девочки было будущее. Какое будущее могло быть у девочки в приживалках без манер, гардероба и приданного — об этом твоя дорогая бабушка не задумывалась. Очевидно, об этом предлагается позаботиться мне… Ты понимаешь, я надеюсь, что стоит только дать слабину, и наши родственники не оставят нас в покое. И хочу напомнить тебе, что мы живем здесь отнюдь не на свои деньги. Неужели ты думаешь, что я целыми днями развлекаюсь?
— Я думала, тебе нравится учиться.
— Нравится. А еще меня в мой первый год в свете только ленивый не пнул за отсутствие манер и необразованность, за происхождение и отсутствие скорого наследника… Господин барон приложил массу усилий и задействовал все свои связи, чтобы меня, в конце концов, приняли. И я поклялась себе, что мы никогда больше не причиним ему таких неудобств.