За накрытым столом уже собралась основная часть семьи. Сам Мертен со старшим сыном Каролем (названным так в честь старшего брата, так неожиданно объявившимся в его жизни), вторым сыном Эрихом (названым, само собой, в честь правящего монарха) и, отрадой родительской зрелости, близнецами Маритой и Марайке. Средние сыновья должны были быть в Академии, но где действительно находятся сейчас эти неугомонные выдумщики, не мог поручиться никто. Тетя Сильке уже распорядилась, и вслед за ней прислуга внесла тарелку и прибор для дорогого гостя.
Ожидая, пока все организуется, граф мысленно припоминал, каких трудов им с дядей стоило уговорить тетю нанять хотя бы пару служанок себе в помощь. Сын кухарки, низведенной из-за рождения незаконного ребенка до уровня посудомойки, Мертен Маргитсен и жену выбрал, что называется, по себе. высокая, статная, смешливая дочка зажиточного крестьянина в жизни не досталась бы ему, не появись в его жизни так вовремя старший брат. То, что, несмотря на все мольбы дочери, никогда не допустили бы ее уважаемые родители, останься он сыном прислуги, стало вполне возможно для аристократа. Тем более, в качестве свата для новоиспеченного студента Королевской Академии явился сам молодой тогда граф Кароль.
Тесть — старый упрямец, насколько Йенс знал, до сих пор страшно гордился не только удачным замужеством дочери (Надо же, в благородные выбилась!), но и тем, что в родственниках у него оказался не кто-нибудь, а свояк короля. Это ж страшно даже подумать, он и королю теперь почти родня. Тетя никак не желала признавать чужих людей ни на своей кухне, ни в своем доме. И лишь рождение третьего подряд сына убедило ее, что без помощницы ей все-таки не обойтись. И то сказать, городской дом, купленный Мертеном на щедро выделенную старшим братом часть наследства, оказался намного больше привычных ей крестьянских домов, а муж-мастеровой сорил вокруг никак не меньше, чем двое старших сорванцов. Надо ли говорить, что граф лично просил шефа принца Эрика проверить всех кандидатов. Очень уж уютным и теплым был дом четы Маргитсен, очень уж не хотелось пускать в этот дом чужую зависть и злость.
После обеда, когда все начали разбегаться по своим делам, Йенс молча кивнул дяде в сторону, где располагалась дверь в «рабочую» половину дома. Проще сказать, мастерские и склады. Это означало, что разговор будет серьезный и по-делу. Удобно усевшись за небольшим столиком в рабочем кабинете Мертена, дядя с племянником детально обсудили ситуацию. Сам Мертен тоже не мог так запросто послать сына к сестре, с которой они почти не общаются. А вот послать его с каким-либо поручением к своему старому другу в тех краях — да запросто. И Каролю, и Эриху неоднократно приходилось лично развозить заказы особо важным клиентам (или особо важные заказы — клиентам, если о этом через графа просил лично Эрик).
Никто не поверит, что молодой фон дер Шпее будет просто так тащиться через всю страну к тетке, которую он в жизни ни разу не видел. А если заехать по ходу, передать «с оказией» какую-то мелочь от старшей ветви рода… А почему бы и нет? Послать решено было Эриха. Кароль, как и отец с кузеном, были металлисты — этот дар в роду фон дер Шпее всегда был силен. А вот у Эриха дар проявился слабее, зато более широким спектром, стихийная магия земли раскрылась в нем по нескольким направлениям, что делало его более чувствительным к чужой магии, а также давало возможность лучшей оценки ее потенциала.
Осталось найти в тех краях какого-нибудь старого друга либо особо требовательного клиента, но эту задачу граф решил перепоручить принцу Эрику. У того (а, точнее, у его шефа), наверняка, есть на месте один-два старых вояки на покое, которым срочно потребуется какой-нибудь артефакт. Тем более, никто же не будет проверять, что там за артефакт повез заказчику сын мастера. Хоть бы и заговоренную сеть от нашествия кроликов на поля, кому какое дело, лишь бы платили. Сам артефакт граф готов был даже оплатить из своего кармана, хотя дядя не настаивал, а Эрик и его ведомство тоже не особо скупились. В любом случае, это должно быть что-либо действительно нужное в хозяйстве. Раз уж короля так настораживает что-то именно на этой границе, лучше заранее помочь своим людям, чем можешь.
Так что не прошло и недели, как один из младших Маргитсен фон дер Шпее направил коня в сторону фразийской границы. В походной сумке, накрепко зачарованной от воровства, хранилось несколько свертков, подписанных аккуратным отцовским почерком — почерком человека, привыкшего выверять свои движения до сотой части волоска: «Любезному господину фон Краненборг», «Любезному господину Хехтхаузену», «Любезной сестрице Биргит», а также один, подписанный размашистым почерком графа: «Любезной тетушке, госпоже фон Хагедорн». Что было в первых двух свертках, Эрих не знал, и предпочитал не спрашивать. Отец сказал, что заказчики прекрасно разберутся и сами. А своей родне он вез обычные хозяйственные артефакты, коих они с отцом и братьями создавали десятками: дверное украшение, отгоняющее паразитов от домашних животных, и маленькую серебряную подвеску, позволяющую жидкости долго сохранять прохладу в самый жаркий день.
Подобные вещи Эрих создавать не любил, считая это занятие необычайно скучным. Однако же, именно ему чаще всего и приходилось заниматься подобными поделками. Не было в нем того глубокого чувства металла, позволяющего отцу и старшему брату сплавлять различные материалы в невозможные, казалось бы, лигатуры[5] и создавать воистину произведения искусства. Кроме того, отец всегда настаивал, чтобы у них в работе были и не очень дорогие вещи, нужные в хозяйстве простому рыцарю, а то и вовсе крестьянину. И плату за них Мертен назначал обычно, внимательно приглядевшись к покупателю. «Не одной аристократией крепка страна», — повторял он часто. Ушлый граф фон дер Шпее в это время изо всех сил отбивался от королевских ревизоров, требующих предоставить документы на неучтенные ингредиенты и грозящих ему штрафом, а также всеми карами земными и небесными. В Академию пожаловала проверка. Пока бушевал скандал, преподаватели и сотрудники разделились на два лагеря: «Так ему, выскочке, и надо!» и «Он же не для себя старался!». И пока кипели страсти, никто не обратил внимание, что проверяющие планомерно изымали для проверки не только финансовые и хозяйственные документы. Его Величество очень, очень не любил, когда кто-то мешал его проектам. А принц Эрик не зря носил прозвище «Рыжий лис».
Глава третья: Столичные гости
«Дорогая кузина Агата! Доброго тебе дня!
Благослови тебя Творец, дорогая кузина! Твое письмо несказанно порадовало бабушку. Она наконец-то успокоилась, что у вас с тетей все в порядке. А то, что ее внук — будущий барон, значительно прибавило ей весу среди почтенных дам нашей округи. Хотя, как ты знаешь, бабушку и так все очень уважали.
Спасибо тебе большое за презенты. Твою брошку бабушка носит на праздничной шали, а ту, старую, что привезла ей твоя мама, бабушка теперь хранит в шкатулке. Нитками она уже вышивает девочкам белье в приданное, ты же знаешь бабушку, у нее для каждой из них уже готов сундук.
Мы с Якобом тоже безмерно тебе благодарны за поддержку. Хотя Якоб и ругался, что я посмела просить денег у родственников. Все-таки, до собаки мы еще не дошли [6] . Но твоя щедрая поддержка позволила нам не ждать весны, а уже на осенней ярмарке расширить наше стадо. И даже осталось немного денег на черный день. Я хотела отдать их бабушке, но та настояла, чтобы мы отложили их в приданное девочкам. Так что наши девицы уже имеют каждая свой капитал, пусть он пока и не больше серебрушки. Надеюсь, участь наших тетушек им грозить не будет.
5
Лигатура – слово, позаимствованное из латыни, где «ligatura» означает «связь». В металлургии и ювелирном деле так называют металлы, добавка которых в расплав улучшает свойства исходного металла.
6
«Дойти до собаки» — в старину на дне сундука, где хранились ценные вещи, часто вырезали или рисовали голову собаки, в качестве оберега от воров. Рисунок становился виден, когда в сундуке начинало проглядывать дно. Выражение «дойти до собаки» означало вконец разориться, обеднеть.