Вот только зачем господину наместнику понадобилось присылать ей сразу троих женихов? Неужели ее магический дар настолько важен? Или, он просто приказал одному из сыновей того почтенного рыцаря жениться на некой девице, а уж они между собой не смогли решить, кому идти под венец с перестарком? В одном Хельге права, все это очень странно.
Сегодня почта припозднилась, так что письмо я получила уже после обеда, а прочитать смогла только вечером. Сейчас, готовясь ко сну, я размеренно расчесывала свои волосы (ну, вы сами знаете этот рецепт, сто раз щеткой каждый вечер…), чтобы лучше росли. Занятие одновременно успокаивало и давало возможность еще раз хорошо подумать над событиями дня. Раз за разом проводя щеткой по волосам, я пыталась вспомнить тетю Трауте.
Какая она? К своему стыду, мне никак не удавалось вспомнить ее лицо. Самая младшая из сестер, для меня она постоянно была в тени тети Ирмгард. Та всегда говорила громко, все ссоры начинала первой, постоянно ругалась с теткой Агнесс, перечила деду и бабушке, задевала маму, когда та еще жила с нами. А тетя Трауте всегда, словно тень, следовала за ней. Кажется, у нее был весьма приятный голос, но она редко начинала говорить первой. Всегда либо отвечала кому-то, либо продолжала тему заданную сестрой. Ей, наверное, сейчас уже двадцать пять или даже все двадцать шесть лет.
Раньше, когда я еще жила с бабушкой в поместье, мне казалось, что в этом возрасте уже не о замужестве мечтать, а место на родовом погосте присматривать пора. Однако, сейчас я вижу, что титулованные дворяне редко отдают дочерей замуж раньше восемнадцати лет, а то даже и в двадцать, если невеста особенно переборчива. Учителя говорили, что за эти перемены мы должны благодарить Ее Величество, которая очень обеспокоена количеством смертей в родах. Говорят, это она всячески порицает ранние браки и даже ввела новую моду на более свободные платья (правда, злые языки утверждают, что Ее Величество после рождения пятерых детей просто перестала влезать во все эти жуткие корсеты). Но в деревнях по-прежнему придерживаются старых обычаев.
Так что по деревенским меркам замужество тети Трауте — это и правда новость и страшный скандал. Интересно, а мне что теперь делать? Наверное, надо как-то поздравить молодых? Но Хельге, написав такое длинное письмо, забыла упомянуть не только, кого выбрала тетушка, но даже их родовое имя. И кого теперь поздравлять? И Хельге жалко, все эти сплетни действительно огорчают. Я помню, как противно было слушать, как слуги на кухне постоянно сплетничали о маме, когда мы только приехали сюда. Вот разве что… На следующее утро я сразу после завтрака увязалась за папой-бароном. Уже зайдя в кабинет, он приоткрыл дверь и смеясь позвал: «Гота, заходи!»
— Папа-барон, а ничего, что я к тебе прямо с утра?
— Во-первых, ты же не хочешь сказать что просто совершала свой утренний моцион под дверью моего кабинета? Во-вторых, я еще с завтрака заметил, что ты крутишься, как на иголках. Из этого делаю вывод, что вопрос для тебя важен. Так что, конечно, ничего. выкладывай давай.
Вместо слов я молча протянула ему письмо. Он внимательно перечитал его, потом еще раз, и, наконец, на некоторое врем задумался, нахмурив брови.
— И что ты предлагаешь мне с этим делать?
— Не знаю, папа. Мама категорически против, чтобы я общалась даже с Хельгой. Но, наверное, что-то делать надо? Или нет? Я совсем запуталась.
— Да, — папа-барон кивнул головой, — я понимаю, как тебе нелегко. Ты запуталась между двух миров. Твоя мама всячески пытается причислить тебя к миру аристократии, но пока ты не представлена обществу, пока сама не нажила в этом мире друзей и врагов, ты не чувствуешь себя одной из них. В то время как к старому миру — миру мелкопоместного дворянства, ты уже тоже не принадлежишь.
— И что мне теперь делать?
— А ничего. Подрасти немножко, а там само все утрясется. — Улыбка папы-барона была теплой, она словно передавала мне его уверенность, что все будет хорошо.
Не знаю, что и как, но хорошо будет непременно. Однако, вопрос, с которым я пришла, решать надо не потом, а сейчас.
— Так а с письмом Хельги что делать?
— А ничего. Напиши ей ответ, поблагодари за новости и что ты там обычно пишешь. А остальным напишу я.
— Остальным?
— Ну да. Твоя мама со своей родней общаться не хочет. И давай, все-таки, предоставим ей право самой решать, с кем ей дружить. Согласна?
— Да, конечно.
— Но ты понимаешь, что твою бабушку и кузину от сплетен защитить все-таки надо. — Я снова кивнула. Понятно, что Якоб прав, и Хагедорны не дадут Хельге в обиду, но изо дня в день слушать сплетни о своей семье не понравится никому.
— Поэтому я от имени нашей семьи напишу что-нибудь хорошее твоей бабушке Письмо пойдет, конечно же, по адресу твоей кузины. И вся округа, как это водится, будет знать, что фон Роде не просто состоят в родстве, но и признают его. А тягаться с нами, девочка, рискнут не многие.
— А остальные?
— А еще твою тетю надо поздравить со свадьбой. Как ты думаешь, что бы ей понравилось получить в подарок?
— Не знаю. Папа-барон, ты представляешь, я вчера пыталась вспомнить, как она выглядит, и не смогла. Мы как-то все время занимались каждый своими делами, а теперь оказалось, что я ее почти не помню.
— Понятно. Но это не так и важно. В конце концов, ты же не собираешься ее навещать. Зато небольшой подарок от знатной родни создаст видимость, что все идет по плану. И что, возможно, участие наместника в ее судьбе совсем не случайно.
— А как ты думаешь как он вообще узнал про тетю? Хельга права, это тот столичный гость — родственник госпожи фон Хагедорн? А как он это заметил, случайно?
— Гота, Гота… Не все сразу.
— Прости, папа, я опять зачастила, да?
— Есть немножко. Помнишь, ты спрашивала меня, откуда берутся магомарки?
— Да, ты еще сказал, что можешь сам их зачаровывать.
— А хочешь посмотреть, как это делается?
— Ух ты!!! А можно?
— Да, конечно. Смотри.
С этими словами папа-барон полез в стол и достал оттуда чистую льняную салфетку, какие-то щипчики и коробочки, и начал аккуратно раскладывать это все на столе. Я не совсем понимала, какое отношение имеют магомарки к нашему разговору, но переспрашивать не решилась. Возможно, папа-барон просто собирался заняться именно этим, а я со своими проблемами помешала. Возможно, это как-то поможет объяснить мне, при чем тут магия тети Трауте. В любом случае, я не собираюсь отказываться от случая посмотреть на настоящую магию.
Папа-барон, разложив на салфетке тоненькие, почти прозрачные пластинки, взял одну из них пинцетом и поднес к свету.
— Видишь? — спросил он.
Я присмотрелась. Сперва казалось, что пластинка однородно-полупрозрачна. Интересно, что я должна увидеть? Но, присмотревшись, стало заметно, что на пластинку нанесен какой-то узор из тонких линий. Они, словно паутинка, то пресекались решеткой, то свивались спиралью… Я мигнула, и линии исчезли. Осталась одна только полупрозрачная пластинка.
— Успела заметить?
— Что это было? — спросила я.
— Ага! — На этот раз улыбка папы-барона была торжествующей — Заметила-таки! Силовые линии, по ним, словно по сосудам в древесном листе, распределяется магия. Задача мага, — наполнить эти сосуды своей магией, чтобы марка «ожила». Смотри…
Сначала казалось, что не происходит ровным счетом ничего. Потом я заметила, что линии приобрели насыщенный зеленый цвет, а потом как бы сами уложились во вполне осмысленный узор-надпись: «Королевская магопочта».
— Ух ты! — восхитилась я. — Никогда не видела, как работают маги!