- Несомненно.
Дубчек, выйдя из минутной меланхоличной задумчивости, распрямилась.
- Вы нервничаете, - заметила она. - Все хорошо?
- Абсолютно.
- Это из-за матери? Или что-то не так в вашем департаменте?
- Нет-нет, комиссар. Все хорошо. Я просто пришел... Я пришел показать вам кое-что.
Он протянул дрожащую ладонь вперед. Золотой кулон предстал перед глазами Дубчек, которая не сразу поняла, что это. Она надела очки и присмотрелась.
- И что это?
- Воз... возможно, вы узнаете так.
Стефан раскрыл его. Через мгновение он увидел застывшую над фотографией Дубчек. Ее глаза округлились и были готовы покинуть глазницы. Уголки ее рта опустились. На какой-то момент, Стефану показалось, что и вправду может заплакать.
- Где... вы нашли это? - спросила сипло Дубчек.
- В старой части города, - ответил Стефан.
Дубчек подняла взгляд и впилась им в него.
- Где именно?
- Я... в одном из заброшенных домов... там.
- Вы нашли только это?
- Да.
Дубчек, не разворачиваясь, отошла к окну.
- Кто-то еще видел? - она спросила.
- Нет. Только я.
Дубчек до сих пор не могла определиться, что ей чувствовать. Борьба между смехом и слезами была видна даже через пелену наигранного безразличия.
- И зачем вы принесли это?
- Отдать вам, - сказал Стефан. - Но не просто так.
- Не просто так?
- Я
После этого дороги назад нет.
- Я хочу обменяться с вами, комиссар.
Выжигающая душу тишина стала последним барьером и растянулась на несколько секунд.
Дубчек прищурилась.
- Обменятся?
- Да, - ответил Стефан.
Ее глаза блеснули, но блеск не внушал ничего хорошего.
- Вам известно, откуда это фото? - спросила комиссар.
- Нет.
- Оно было сделано до Единства. Я ее сделала на память своим родителям. Я была... совсем крохой, первокурсницей. Помню даже день, когда я сделала его. Запах и солнце майского дня... Но они не получили его. Их убило в бомбежке, когда капиталисты попытались свергнуть Творца. Так... забавно, как ни странно. Это напоминание о самом прекрасном и самом ужасном днях в моей жизни.
Ее скулы напряглись, все ее лицо пыталось не выпускать слез. Она сняла очки.
- Но знаете, что еще забавней? - сказала Дубчек. - Мои родители погибли от рук людей, которые делали все ради собственной выгоды. И теперь, спустя столько лет, единственную вещь напоминающую мне об этом держит человек, который делает тоже самое.
- Комиссар! - испуганно вскрикнул Стефан. - Вовсе нет! Простите, вы... вы меня не так поняли! Я просто думал, что... мы... можем помочь друг другу.
- Стефан, - Дубчек медленно надела очки обратно. - Вам лучше уйти.
- Комиссар, простите, я просто не знал... я... я в отчаянье!
- Вы разочаровали меня, Стефан. Уходите сейчас же.
- Комиссар...
- На свой пост.
Стефан замолк.
Дучбек вернулась за свое рабочее место и уставилась в бумаги, не желая даже смотреть в сторону Стефана, который застыл как многовековая статуя с черной мраморной пустотой внутри. И посреди всего этого горел лишь огонек стыда и страха. Он оглядел кабинет дрожащим и замутненным от слез глазами, сам не зная зачем. Его рука опустилась и скинула кулон на край стола Дубчек.
После чего Стефан вышел.
Он дошел обратно до своего офиса и сел перед экраном с неустанно идущей строкой цифр и символов.
Как река.
Оно идет как тихая река.
Во всей этой бесконечной бессмыслице он захотел похоронить себя.
Глава 8.
Стефан пришел в себя только спустя несколько часов, когда рабочее время уже подходило к концу. Он не имел понятия, что его ждет, или ждало ли его что-то вообще. Немногословное недовольство Дубчек можно было интерпретировать как угодно, и мозг Стефана был готов взорваться.
Я сделал только хуже.
Я сделал только хуже.
Стефан совершенно не помнил как он, в кутерьме его мыслей, уже почти подошел к дому. На улице был поздний вечер, значит, смена явно закончилась, и Стефан не нарушил больше законов, чем мог.
Дойдя до дома, он слышал лишь тишину. Неприятную, напрягающую каждый его мускул тишину, которая, по каким-то причинам, предвещала ему что-то нехорошее.
Он подошел к двери и распахнул ее. Его сердце дрогнуло.
Привычный образ дома, что содержал Стефана и его мать все эти года изменился до полной неузнаваемости. Зайдя внутрь, Стефан увидел, что половина вещей таинственным образом пропала. Кофейный столик, мелкие сувениры (причем из эпохи Единства), чайный сервиз, киноплакаты. Шторы, что половину дня скрывали окна, теперь были сорваны и лежали на голом полу. Полки, еще недавно хранящие десятки и десятки книг, опустели.