Толпа восторженно загудела и зааплодировала, хотя, конечно, большинство, как и Стефан с Инессой и Эдвалду, было в самом настоящем изумлении. Никто из них никогда не видел капиталистов, и теперь двое солдат выводило его прямо к комиссару Дубчек, волоча этого измотанного пожилого человека с густой серой борой и в испачканном костюме как поверженного хищника. Никто, казалось, не мог отвести от него глаз.
- Человек, который думал, что ему позволено все! Человек, который не только поддерживал, но и укреплял капитализм через воровство денег и ресурсов у наших предков. Человек, который думал, что он не равен нам всем. Теперь же он стоит перед нами, загубленный своей тлетворной идеологией, и теперь он явно ниже даже самого низшего существа на Земле!
Готтфрид еле стоял на ногах, покачиваясь из стороны в сторону.
- Назовите сумму вашего "капитала", Джордан. Точнее сумму украденных вами денег, - Дубчек поднесла мегафон к нему.
- М... машина... стала богом, - просипел он, и тут же крепкая рука одного из солдат огрела его пощечиной.
Что он говорит?
Что это значит?
Готтфрид поежился от боли, но мегафон терпеливо ожидал его ответа.
- 26 миллиардов долларов.
Слово "доллары" сразу же вызвало некую довольно неприятную реакцию в Стефане, которую в нем воспитывали всю жизнь, а само число в 26 миллиардов вселило настоящее потрясение. На секунду, Стефан представил себя с таким количеством денег, но поспешил отогнать эту мысль от себя.
Бессмысленно.
Я бы даже не знал, что с этим деньгами делать.
Зачем кому-то нужно столько?
Хотя, возможно немного лишних...
Он сразу прервался.
- 26 миллиардов грязных бумажек и только Творец знает, сколько умерших людей из-за них! - воскликнула Дубчек, и волна неодобрительного гула прошлась по толпе. - Жалеешь ли ты что следовал за культом жадности и смерти? - она спросила Готтфрида.
- Жадность... это... хорошо.
Тот сразу получил очередной удар в лицо от охранника. Люди вокруг ужаснулись. Эта фраза была насколько неправильной, что Стефан не мог поверить, что действительно услышал ее. Однако он явно заметил, что Готтфрид не звучал как некий опереточный злодей или маньяк, а скорее как непослушный ребенок, который решил провести свой последний розыгрыш ради нарушения общественного порядка. Также, Стефан предположил, что у его слов может быть некий иной, понятный только ему смысл.
Или же он просто старая капиталистическая собака.
Такое объяснение было проще всех.
- Я думаю, - Дубчек сказала, - это значит "нет", - она повернулась к толпе. - Я поздравляю вас, граждане Единого Мира! От имени Партии, от имени Творца и от своего сердца! Я осмелюсь заявить, что сегодняшний день также войдет в историю как день когда умер капитализм! Раз и навсегда!
Она помахала рукой одному из солдат, который в считанные секунды достал из кобуры пистолет и выстрелил Готтфриду в висок. После этой громовой вспышки, все затихло, и тело последнего богача на Земле рухнуло как мешок с камнями.
Жестоко.
Но необходимо.
- Да здравствует Творец!
Выкрик Дубчек дал сигнал на аплодисменты. Праздник начался. Динамики начали играть "В Равном Мире" - официальный гимн - и люди разошлись по всей площади, с уважением слушая и подпевая каждому слову в песне.
- Такого я уж точно не ожидала, - сказала Инесса, когда она закончилась.
- Чего? - спросил Стефан.
- Казни. Это было правильно, без сомнений, но... не знаю... слишком кровавый способ начать праздник, как по мне.
- Да ладно тебе! - произнес Эдвалду. - Моя мама говорила, что в их временах было до кучи таких казней, и посмотри на нас сейчас! С каждым убитым капиталистом мы живем все лучше и лучше. Ты его вообще видела? Он уже не был человеком.
- Я просто рад, что война закончилась, - сказал Стефан чтобы прекратить эту тему. - Нам лучше просто хорошо провести время.
- Согласна, - кивнула Инесса.
И остаток вечера они провели именно так - веселясь. Они гуляли, попивая лимонад, шутили, смотрели красочный парад с танцорами и маскарадом, после которого следовали фейерверки. Даже Эдвалду не надоедал так, как Стефан опасался. Теплота празднества проникла в него. Он держался за руку с Инессой, едва замечая недалекие заметки своего товарища.
Но это все закончилось слишком скоро. Когда часы на площади пробили полночь, люди начали потихоньку рассасываться и направляться в сторону домов.
Инесса повернулась к Стефану и кивнула в сторону Эдвалду, словно вежливо интересуясь, когда же он уже уйдет.
- Эдвалду! - Стефан подошел к нему. - Ну, наверное, я пойду провожу Инессу и сам пойду домой.
- А, да, не вопрос! - Эдвалду ответил довольно устало. - Увидимся завтра тогда.