- Конечно. Пока!
- Пока-пока, - сказала Инесса.
Как только они вдвоем покинули площадь и скрылись в узкой одинокой улочке под бледными фонарями, она почувствовала себя намного свободней, и ее поведение стало игривей. И Стефану было только в радость подыгрывать ей.
- Это был замечательный вечер, - он сказал.
- Точно. Даже несмотря на ту часть с казнями...
- Разве ты не думаешь, что Эдвалду был прав?
- Уверена, что был...
Однако ее голос не звучал так уверенно.
- Знаешь, - Стефан сказал, - на секунду, когда он сказал, что у него было 26 миллиардов, я... я представил себя с этими деньгами. И со всеми вещами, которые я мог бы иметь...
- Стефан! - внезапно возмутилась Инесса.
- Что?
- Может быть, ты еще представлял, как отбираешь эти деньги у простых людей и разрушаешь планету ради них?
- Что... Нет! Я не имел в виду это!
- У нас есть все, что нам нужно.
- Даже не собирался спорить с этим.
Инесса остановилась и встала перед Стефаном, протянув руки и сомкнув их у него за плечами. Она улыбалась.
- Творец делает нас счастливыми сейчас. Нет нужды оглядываться назад.
- Ты меня делаешь счастливым сейчас, - произнес Стефан немного неловко и смущенно.
Она ответила ему теплым и долгим поцелуем в губы, который, казалось, длился дольше всего этого вечера.
- Как и ты, - она сказала затем.
Стефан проводил Инессу до ее порога, они пожелали друг другу добрых снов, после чего он поспешил к себе домой, где его ждала еще его одна любимая женщина.
Надеюсь, мама в порядке.
Глава 2.
Дверь открылась, и Стефан тихо вошел внутрь.
Дом был тускло освещен темно-желтым светом, который почти никак не пересекался со светом фонарей на улице. Причиной тому были длинные зеленые шторы, висящие на каждом окне и почти полностью перекрывающие суету рабочего квартала города Мао-8. Все в доме с толстыми шерстяными коврами находилось в покое.
Не желая нарушать это, Стефан собрался прямиком в свою комнату дабы, наконец, поспать, однако со стороны зала послышался нежный, но сиповатый голос.
- Стефан, это ты?
Он прошел в зал, посреди которого в инвалидном кресле сидела пожилая женщина с прямыми, хоть и редкими волосами, вся в морщинах, в которых виднелись вечно добрые голубые глаза. Ее звали Аполлинария, но все ее знали как Полли.
Стефан подошел к матери и, встав перед ней на колено, взял ее за руку.
- Привет, мам, - он сказал. - Ты чего не спишь?
- Да уснешь тут разве с таким салютом? - она проворчала. - Я читала.
- Интересное чтиво?
- Да так. Про старые времена.
- Прямо как ты любишь.
- Конечно. Кому не понравится читать про то время, когда они были молодыми.
Стефан встал поправить одну из скомканных штор.
- Как прошел праздник? - спросила Полли.
- Довольно хорошо. Даже необычно, я бы сказал.
- Твоей пассии понравилось тоже?
Стефан посмотрел на Полли.
- Да, более чем, - он заулыбался.
- А что значит "необычно"?
- Перед праздником случилась казнь.
Полли развернула кресло к Стефану.
- Что?! - удивленно спросила она.
- Казнь последнего капиталиста. Завтра точно напишут в газете об этом. Вроде бы в ваши дни такое было более частым.
- О, это да, я просто... подумать не могла, что такое произойдет сегодня...
- Да кто ж мог.
- А как... как звали того капиталиста?
- Хм... Джордан... как же его... Джордан Го...
- Готтфрид.
Стефан опять повернулся к матери.
- Ты его знала? - он спросил тихо.
- Да, - ответила она, но медленно, будучи занята просмотром нахлынувших воспоминаний. - Я работала на него.
- Серьезно?!
- Мистер Готтфрид...
- Мис... Мистер? - Стефан усмехнулся. - Мам, ты чего?
- Прости. Я просто вспомнила многое.
- Ты никогда не говорила об этом... вроде...
- Я не упоминала мис... Готтфрида.
- Ты работала у него на заводе, верно?
- Да. Я была начальницей целого отдела.
- Это я помню.
- Я думала, он давным-давно умер... Как он выглядел?
- Довольно потаскано, - ответил Стефан. - Стар, грязный и, полагаю, недобр.
- Недобр? Как это?
- Мам, этот человек воровал у других людей десятилетиями. Сомневаюсь, что у него оставалось хоть что-то хорошее в душе.
Глаза Полли опустились в меланхоличной грусти.
- Он был... - она проговорила, - не знаю даже... он был довольно добр с нами.
Стефан вопросительно посмотрел на мать.
- Я хочу сказать - он же был человеком, в конце концов.
- Человек с самым неправильным взглядом на жизнь.
- Не без этого... Все мы можем ошибиться. Особенно без направления Творца.
- То есть ты хочешь сказать, что он вовсе не эксплуатировал ваш труд, оставляя вам за это жалкие крохи?
- Думаю, что эксплуатировал. И крохи, да... Но он не был недобрым сам по себе.