«Ты должен знать подлинный смысл занятий боевым искусством. Посему я решил изложить то, что сумел постичь, ты же тщательно изучи то, [что написано здесь].
Итак, у гражданского и воинского Путей – один принцип. И гражданский, и воинский [Пути] разделяются на три Пути.
Три гражданских Пути суть Учение об изящной словесности, Учение о толковании [канонов], Учение о Пути [конфуцианского] ученого.
Учение об изящной словесности ограничивается сплетением слов в сложные выражения, составлением слов и предложений, умением высчитывать жалование, полагающееся знатным людям в соответствии с их титулами; Учение о толковании [канонов] состоит в постижении смысла канонов, обучении [канонам] других и собственном постижении их, но их нельзя назвать причастными Пути. Два этих учения дают славу лишь в литературном искусстве и потому их нельзя назвать подлинными учениями. Учение же о Пути [конфуцианского] ученого причастно Пути, оно [ведет] к постижению «вещей», делает мысль правдивой, «сознание» – правильным, благодаря этому семья приводится в порядок, страна усмиряется, и наступает мир. Вот это подлинное учение, Учение о Пути [конфуцианского] ученого.
Три воинских Пути (будо) суть воинское искусство ученых (гакуси-но бугэй), воинское искусство только по названию (мёмоку-но бугэй) и воинское искусство воинского пути (будо-но бугэй).
Что касается воинского искусства ученых, то [его последователи] полностью меняют методику тренировки, их мастерство поверхностно, [их воинское искусство] лишь доставляет хлопоты и превращается в подобие танца, как способ обороны оно не годится, а [его последователи] – все равно, что женщины.
Что касается воинского искусства только по названию, то [его последователи] не реализуют его на практике, мечутся из стороны в сторону, говорят лишь о победах, ссорятся или чинят вред людям или же причиняют себе травмы, а порой посредством [своего «искусства»] позорят родителей и братьев.
Что же касается воинского искусства воинского пути, то [его последователи] не витают в облаках, а посредством упорной непрестанной работы над собой (куфу; кит. гунфу) достигают мастерства, сохраняя покой, они выжидают, пока враг сам поднимет шум, и, захватив «сознание» врага, одолевают его. Их мастерство совершенствуется, и выявляется чудесно-мельчайшее, хотя они в состоянии совершить великое множество вещей, они не склоняются к ложному. Они также не затевают ссор. Храня верность и сыновнюю почтительность, они естественно проявляют мощь лютого тигра и скорость орла, птицы, они способны сокрушить любого врага.
Это воинское искусство запрещает насилие, управляет оружием, хранит людей, предопределяет заслуги, утихомиривает народ, усмиряет простой люд, приносит богатство. Это называется Семью добродетелями воинского искусства (бу-но сититоку), в книгах я встречал даже [места, где эти добродетели] восхваляют святые. Таким образом, у гражданского и воинского Путей – один принцип, посему воинское искусство ученых и воинское искусство только по названию бесполезны, а потому должно знать, что нужно овладевать воинским искусством воинского пути, видеть «момент» и откликаться на «изменения» и посредством этого подавлять [врагов]. Без утайки изложив то, что я должен тебе передать, я искренне желаю, чтобы ты помнил о необходимости тренироваться, следуя изложенным выше указаниям.
На этом заканчиваю..
Мацумура Бутё
[Написано] в 13-й день 5-й луны
[Адресовано] мудрому ученику Куваэ».
Стиль Мацумуры
Оценивая роль Мацумуры Сокона в развитии каратэ и уровень его личного мастерства, историки не скупятся на похвалы. Его именуют «окинавским Мусаси», сравнивая с величайшим японским фехтовальщиком. Весьма верную, на мой взгляд, оценку Мацу-муре дал Нагаминэ Сёсин: «Мацумура Сокон, с одной стороны, занимал важные посты при королевском дворе Рюкю, а, с другой, глубоко изучил не только рюкюсское боевое искусство (каратэ), но и китайское кэмпо, а также японское искусство меча, обрел путь культивации сознания в конфуцианстве и, благодаря этому, овладел сущностно глубоким будо, в котором были слиты воедино „сознание“, „техника/умение“ (ги) и „тело“ (тай)».
Мацумура осуществил синтез староокинавского боевого искусства тэ, китайского кэмпо и японского будзюцу, выведя окинавское боевое искусство на новый уровень развития – уровень будо.
Особого внимания заслуживает влияние японского фехтования на каратэ – факт, до сих пор не оцененный в полной мере. Это влияние сказалось и в технике, и в тактике, и в методике, и в духе «китайской руки» столицы Окинавы Сюри.