Главное, что в Макао уже имелись три стапеля. На них изредка ремонтировали европейские корабли, потрепанные за время перехода сюда, а все остальное время строили небольшие посудины для каботажников и рыбаков. Сейчас два стапеля простаивали. Оба принадлежали португальцу Педро Коста, носатому горбуну лет сорока, угрюмо смотрящему на жизнь из-под черных, широких, густых, всклокоченных бровей, нависающих двумя козырьками над темно-карими глазами, который перемещался стремительно, опираясь на длинный, выше него, посох с разметкой в сантиметрах. Последнее удивило меня. Как рассказал корабел, Португалия в начале девятнадцатого века вслед за Францией перешла на метрическую систему.
— Что желаешь построить, парень? — спросил он на плохом английском, глядя на меня снизу вверх и как бы сквозь густые брови.
— Тридцатиметровую гафельную шхуну с острыми обводами, как у клипера, и соотношением длины к ширине, как пять к одному, — ответил я на португальском.
Педро Коста гмыкнул удивленно, то ли поражаясь знанию его родного языка, то ли моему пожеланию, после чего поинтересовался:
— Ты американец? — и сам ответил: — Американец. Только у вас шхуна — любимый корабль.
— Потому что быстроходный и маневренный, хорошо ходит круто к ветру, — сказал я.
— Не спорю, — произнес он, — зато груза берет меньше.
— Для меня важнее скорость, а не количество. Груз будет легкий, — сообщил я.
— Чай? Шелк? — полюбопытствовал он.
— В ту сторону, а обратно опиум, — не стал я скрывать.
Все равно со временем узнает. В Китае секрет — это то, о чем болтает меньше миллиона человек. Зато теперь ко мне будет относиться с большим доверием.
— Что ж, выбор правильный, — сделал он вывод, после чего произнес: — Чертежей, конечно, нет.
— Пока нет, но если дашь толкового чертежника, будут, — пообещал я и объяснил с улыбкой: — У меня получится слишком коряво, не разберешь!
— Видел бы ты, с какими чертежами мне приходилось иметь дело! — улыбнувшись впервые за время нашего общения, воскликнул Педро Коста.
15
Чтобы я не скучал, пока будет строиться шхуна, мои компаньоны еще в их деревне подогнали мне девушку лет тринадцати по имени Лианхуа (Лотос — буддистский символ чистоты и гармонии). Видимо, знали, что живу один, и поинтересовались, не нужны ли мне девочка или мальчик? После того, как я сказал, что предпочитаю девочек, но опасаюсь дурных европейских болезней, меня заверили, что получу девственницу, здоровую и чистоплотную, и привели на смотрины целую дюжину из соседней деревни. Такие сейчас здесь нравы. Любовь — это для богатых бездельников, а бедная крестьянская девушка счастлива стать наложницей состоятельного гвайлоу. Я выбрал самую симпатичную, потому что отказ могли неправильно интерпретировать.
Строительство шхуны занимало у меня мало времени. Педро Коста оказался толковым корабелом. Он с утра до вечера торчал на стапели и совал свой длинный нос везде, даже туда, где не пролезал. Изредка мы с ним спорили по поводу моих усовершенствований, о которых он не знал и потому отвергал, но не долго, ведь заказчик всегда прав. В частности он не понимал, зачем делать два трюма вместо одного, но, выслушав мою лекцию по живучести корабля, согласился, что можно и так. Вскоре был готов судовой набор корпуса, «скелет», на который начали наращивать обшивку и оббивать ее тонкими бронзовыми листами, оказавшимися самой затратной частью. Без них корабль стоил бы раза в два дешевле, но сгнил бы раза в три быстрее.
В эстуарий Жемчужной реки начали прибывать европейские корабли. Первым примчался американский клипер «Благословение» фирмы «Рассел и Ко», встал на якорь возле острова Лантхоу. На следующий день ко мне приплыл посыльный из Тринадцати факторий от Уоррена Делано, сменившего на посту старшего суперкарго Роберта Форбса, с предложением провести на следующий день деловую встречу на клипере. Чуть позже прибыл Бао Пын с примерно таким же предложением.