— Уважаемый, вы должны мне платить в три раза больше уже только потому, что свяжусь с вами и заимею верный шанс оказаться в китайской тюрьме, — сказал я.
— Не окажетесь, мы вас защитим, — заверил он.
— Может, и защитите, а может, и нет. Мой отец — мир праху его! — предупреждал, что обещаниям британцев не верят даже британцы. Так что рисковать за гроши я не намерен. Тридцать шесть шиллингов за ящик — и ни пенса меньше! — заявил я.
Шиллинг был равен примерно одной пятой доллара. В итоге остановились на тридцати и обещании зафрахтовать «Мацзу» для перевозки грузов в Калькутту и обратно, если до начала следующего сезона она будет построена. По договору я продаю половину опиума, привезенного каждым кораблем, а вторую они выгружают на склады Тринадцати факторий и продают через начальника таможни Ханя Чжаоцина.
В оплату с европейских торговцев брал не только деньги, но и нужные мне товары: порох, который намного лучше, чем у китайцев, изобретших его, мушкеты, листы меди, паруса, канаты, нагеля… Что-то складывал в своем сарае или во дворе под навесом, что-то отправлял на склад Педро Косты. Корабел знал о моей цели и был готов претворить ее в жизнь в межсезонье. Сейчас у него хватало заказов на ремонт прибывших кораблей, поэтому только закупал древесину и смолу для меня.
Обычно на работу я отправлялся во второй половине дня. На берегу ждала лодка. Я садился в носовой части ее, рядом устраивался слуга Земин с большим зонтом с бамбуковыми ручкой и каркасом, обтянутым черным шелком. Лодка отправлялась к кораблю, который я указывал. Обычно у его бортов уже был плавучий табор танка с Гонконга и/или Макао. Я проводил переговоры между покупателем и продавцом, после чего следил за оплатой и передачей груза. С наступлением сумерек морские цыгане уплывали. При наступлении темноты их место занимали «взлетающие драконы» хакка, для которых на корабле зажигали специальные огни, и процесс повторялся. Обычно заканчивали к середине ночи, и мне стелили на полуюте корабля, чтобы покемарил до рассвета.
Шляться по улицам Макао ночью было стремно. С началом «опиумного сезона» в город слеталась шваль со всей юго-восточной Азии, в том числе и европейцы. Особенно много было наркоманов, которые, пока были деньги, дневали и ночевали в опиекурильнях, оборудованных чуть ли не на каждом углу, потому что цены ниже, чем за пределами арендованного португальцами полуострова. Кстати, наркотик здесь называли опиумом Иисуса. В сознании аборигенов эта зараза стала символом христианства. В чем-то они были правы, потому что в Западной Европе опиум продавался свободно и считался лекарством. Там не было такой повальной наркомании, как в Поднебесной империи. Это вторая (или первая?) слабая сторона китайцев после тяги к азартным играм. Подсев на опиум, они не могли остановиться. Когда покупать становилось не на что, наркоманы — тощие, ребра торчат, похожие на живые скелеты — отправлялись на поиски денег. Кто-то, кто не совсем сдал, подрабатывал, как умел; кто-то попрошайничал, но их было столько, что мало кому подавали; большая часть подворовывала, что могла; самые отчаявшиеся занимались грабежами и даже разбоем, но не долго. Городская стража находила их быстро. Как догадываюсь, основными осведомителями были именно хозяева наркопритонов, которым в противном случае грозило соучастие в преступлении со всеми вытекающими последствиями. Часть преступников погибала, оказав малейшее сопротивления при задержании. Городская стража не церемонилась с наркоманами. Остальные представали перед судом, коротким и беспощадным. Европейцев судил и приговаривал к повешенью или заключению в тюрьму — подвал под зданием казармы городской стражи, что в большинстве случаев заканчивалось смертью от духоты, болезней и истощения, потому что паек был очень скудным — португальский, азиатов — китайский, имевший более широкий ассортимент наказаний, иногда экзотичных типа привязать, чтобы не мог шевелиться, над только появившимися и специально заостренными ростками бамбука, который растет со скоростью от десяти до девяноста сантиметров в сутки и имеет непреодолимую тягу к свету, пробиваясь даже через камни и упавшие стволы, или под капельницей, чтобы вода падала на темя — и к следующему утру преступник, если оставался жив, сходил с ума.