— Уже снимаемся! — радостно проорал Бернард Бишоп и, открыв дверь каюты, скомандовал аврал экипажу: — Все руки на палубу!
54
Чарльз Эллиот жил со своей семьей в маленькой избушке из бамбука и тростника в деревне на два десятка домов, которую всю выкупили у китайских рыбаков. Как рассказал мне главный смотритель, цену заплатили настолько хорошую, что следующие несколько дней к ним приплывали аборигены из других населенных пунктов, расположенных по соседству, и предлагали купить и у них, причем дешевле. Его и жену новое жилье явно не радовало, зато дети, весело крича, носились по грунтовой, пыльной улице.
— В дом не приглашаю, сам понимаешь… — извиняющимся тоном произнес он.
— Это временные трудности. Скоро здесь будет большой, благоустроенный город, — напророчил я.
— Надеюсь, твой китайский пророк был прав! — криво усмехнувшись, молвил Чарльз Эллиот.
Я навешал ему, что знакомый китайский прорицатель предсказал, что на острове Гонконг будет один из главных финансовых центров мира. Судя по усмешке, мне не шибко поверили, но другие острова в этом районе еще хуже. Этот хотя бы отделяет от материка всего лишь узкий пролив, хорошо защищенный от ветров и волн.
— Я слышал, у вас проблемы со снабжением, — перешел я к делу.
— Да, китайцы перекрыли все каналы подвоза продуктов и даже воды. Колодцы в округе отравили. Приходится возить ее издалека, — рассказал Чарльз Эллиот.
— Отравили колодцы⁈ — удивился я. — Странно! А где воду берут крестьяне, живущие здесь⁈
— Понятия не имею… — начал он и задумался. — Думаешь, нас обманули?
И даже развели, как тупых лохов, но говорить это не стал.
— Могу наладить поставку провианта по завышенным, конечно, ценам. Взамен мне нужно место для строительства дома, — предложил я и уточнил, усмехнувшись: — Неподалеку от твоего.
— Я не для себя строю. Надоело мне здесь, написал в Лондон, чтобы прислали замену. Это будет резиденция представителя королевы, — сообщил он.
— Жаль! — искренне произнес я. — В любом случае это здание будет в центре будущего города, как и соседние, а мне не нравится жить на окраине.
На самом деле я не люблю постоянный движ и гам, толкотню центральных улиц, но в ближайшие годы здесь будет малолюдно, а потом земля подорожает в сотни раз, и мои потомки скажут мне огромное спасибо.
— Хорошо, я распоряжусь, чтобы тебе выделили участок, — согласился он.
Мы договорились о цене на продукты, куда их будут доставлять, сигналах, чтобы отважные британские вояки не перебили союзников, после чего я откланялся и убыл на «Мацзу», чтобы до темноты успеть добраться до бухты Тай Там. Там у меня назначено рандеву не только с Бернардом Бишопом, но и с танка, гонконгскими и макаоскими, и Манем Фа, и хакка.
Не помню, что будет на берегах бухты через полторы сотни лет. Наверное, курортная зона. Места здесь красивые. Пока имеются две рыбачьи деревушки, у обитателей которых наступили золотые времена, потому что продают улов богатым гвайлоу в разы дороже, чем раньше своим соплеменникам. Сампаны танка уже стояли у обоих бортов «Юдифь Перкинс»: у левого гонконгских, у правого — макаоских. Шло ускоренное обслуживание сексуально озабоченных матросов клипера.
На сампане У Бо перестановки в пространстве под навесом. Старая деревянная Мацзу исчезла. На ее месте стоит розовая музыкальная шкатулка. Когда я зашел под навес, хозяин поднял крышку — и под музыку Шуберта закружилась керамическая девушка в белом платье. У Бо был счастлив, как ребенок. Что малое, что старое…
— Я договорился с гвайлоу, что вы будете привозить им рис, пшеницу, свиней, кур, яйца, овощи, фрукты — в общем, все съестное, и они будут покупать в два раза дороже. Утром сведу тебя с их чиновником, с которым будете торговать, — предложил я предводителю гонконгских танка.
— Хорошо, сделаем, как ты говоришь, — сразу согласился он.
После чего У Бо сказал, сколько ящиков опиума готов купить, и проболтался, что цена на опиум стала еще выше. Миллионы китайских наркоманов не хотели жить в реальном мире. Я не стал задирать цену, продал, как и привезенный из Калькутты, по двадцать пять долларов за фунт.
Мань Фа, прибывший в самом начале ночи сразу на трех джонках, средней и двух маленьких, тоже заинтересовался предложением снабжать британцев, но захотел больше навара. Мол, слишком большие взятки придется давать гуань (чиновникам). Кстати, португальцы называют китайских чиновников мандаринами (от санскритского мандари — командир, руководитель), и это слово уже прижилось среди европейцев и американцев.