- Я буду называть вас мадама, - сообщил он результат своих размышлений. - Так вас будут называть мексиканцы - на ранчо работают почти одни мексиканцы. Мне кажется, так будет правильно.
- Превосходно, мистер Уэстлейк, - чопорно сказала Октавия.
- Нет, послушайте, - сказал Тэдди в некотором замешательстве, - это уж слишком, вы не находите?
- Не приставайте ко мне с вашим противным этикетом. Я только-только начала жить. Не напоминайте мне ни о чем искусственном. Почему этот воздух нельзя разливать по бутылкам! Уже ради него одного стоило приехать. Ой, посмотрите, олень!
- Заяц, - сказал Тэдди, не повернув головы.
- Разрешите. Можно, я буду править? - спросила раскрасневшаяся Октавия, глядя на него умоляющими, как у ребенка, глазами.
- С одним условием. Разрешите... Можно, я буду курить?
- Когда угодно! - воскликнула Октавия, торжественно беря вожжи. - А куда мне править?
- Курс - юго-юго-восток, на всех парусах. Видите эту черную точку на горизонте, пониже тех облаков с Мексиканского залива? Это - дубовая роща и ориентир. Курс - посредине между рощей и холмиком слева. Сейчас я продекламирую вам правила управления лошадьми в прериях Техаса: не распускать вожжи и почаще ругаться.
- Я слишком счастлива, чтобы ругаться, Тэд. Зачем только люди покупают яхты и ездят в салон-вагонах, когда двуколка, пара одров и вот такое весеннее утро могут удовлетворить все земные желания?
- Я попрошу вас, - запротестовал Тэдди, тщетно чиркая спичкой о крыло двуколки, - не называть одрами этих обитателей воздуха. Они способны отмахать сто миль за день.
Наконец, ему удалось прикурить сигару от огонька, спрятанного в ладонях.
- Простор! - убежденно заявила Октавия. - Вот откуда это чувство. Теперь я знаю, чего мне не хватало, простора, пространства, места!
- Для курения, - прозаически заметил Тэдди. - Я люблю курить в двуколке. Ветер вдувает и выдувает дым из легких, и экономится энергия на затяжку.
Они так естественно перешли на старый товарищеский тон, что только постепенно начинали осознавать всю странность своего нового положения.
- Мадама, - спросил удивленно Тэдди, - почему вам пришло в голову покинуть общество и явиться сюда? Или среди высших классов теперь модно проводить сезон на овечьем ранчо вместо Ньюпорта?
- Я разорилась, Тэдди, - беззаботно объяснила Октавия, интересовавшаяся в этот момент только тем, как без ущерба проскочить между грозными штыками "испанского меча" и зарослями чапарраля. - У меня, кроме этого ранчо, не осталось ничего, даже другого дома.
- Послушайте, - сказал Тэдди обеспокоенно, но недоверчиво, - вы шутите?
- Когда мой муж, - сказала Октавия, смущенно комкая последнее слово, - скончался три месяца назад, я считала, что обладаю достаточным количеством земных благ. Его поверенный вдребезги разнес эту теорию в шестидесятиминутной лекции, проиллюстрированной соответствующими документами. А вы ничего не слышали об очередной прихоти золотой молодежи Манхэттена - бросать поло и окна клубов, чтобы стать управляющими на овечьих ранчо в Техасе?
- Что касается меня, это объяснить нетрудно, - не задумываясь, ответил Тэдди. - Мне пришлось взяться за работу В Нью-Йорке для меня работы не было. Поэтому я покружился возле старика Сэндфорда - он был членом синдиката, которому принадлежало ранчо до того, как полковник Бопри его купил, - и получил тут место. Сначала я не был управляющим. Я целые дни мотался в седле, изучая дело в подробностях, пока во всем не разобрался. Я понял причины убытков и сообразил, как можно их избежать И тогда Сэндфорд вручил мне бразды правления. Я получаю сто долларов в месяц и могу сказать - не даром.
- Бедный Тэдди! - улыбнулась Октавия.
- О нет, мне нравится. Я откладываю половину моего жалования и крепок, как втулка от бочки. Это лучше поло.
- А хватит тут на хлеб, чай и варенье другому изгою цивилизации?
- Весенняя стрижка, - сказал управляющий, - как раз покрыла прошлогодний дефицит Прежде бессмысленные расходы и небрежность были здесь правилом. Осенняя стрижка даст небольшой положительный баланс. В следующем году будет варенье.
Когда в четыре часа дня лошади обогнули пологий холм, поросший кустарником, и обрушились двойным белоснежным вихрем на ранчо Де Лас Сомбрас. Октавия вскрикнула от восторга. Величественная дубовая роща бросала густую прохладную тень, которой ранчо было обязано своим именем Де Лас Сомбрас - ранчо Теней. Под деревьями стоял одноэтажный дом из красного кирпича. Высокий сводчатый проход, живописно украшенный цветущими кактусами и висячими терракотовыми вазами, делил его пополам Дом окружала низкая широкая веранда, увитая зеленью, а вокруг тянулись садовый газон и живая изгородь. Позади дома поблескивал на солнце длинный узкий пруд. Дальше виднелись хижины мексиканских батраков, загоны для овец, склады шерсти, станки для стрижки. Справа простирались невысокие холмы с темными пятнами зарослей чапарраля, слева - безграничная зеленая прерия сливалась с голубыми небесами.
- Какая прелесть, Тэдди, - прошептала Октавия. - Я... Я приехала домой.
- Не так уж плохо для овечьего ранчо, - согласился Тэдди с извинительной гордостью. - Я здесь кое-что подштопал в свободное время.
Откуда-то из травы выскочил мексиканский юноша и занялся лошадьми. Хозяйка и управляющий вошли в дом.
- Это миссис Макинтайр, - сказал Тэдди, когда навстречу им на веранду вышла добродушная, аккуратная старушка. Миссис Мак, это наша хозяйка. С дороги ей, наверное, не повредит тарелка бобов и кусок бекона.
Подобные наветы на продовольственные ресурсы ранчо вызвали у миссис Макинтайр, экономки и такой же неотъемлемой принадлежности усадьбы, как пруд или дубы, вполне понятное негодование, которое она как раз собиралась излить, когда Октавия заговорила.