Благодаря своей дочери господин Пуассон прожил очень счастливую старость. Ему страшно нравилось быть сельским помещиком и всегда хватало денег, чтобы тешить семейную склонность к строительству домов. Мадам де Помпадур придумывала множество способов его порадовать и регулярно писала отцу. Она и ее дочь Александрина были зеницей его ока. В Версаль он почти не ездил, только в театр, посмотреть, как она играет, зато часто сопровождал двор в Фонтенбло и Компьень. В Париже Пуассон и господин де Турнем жили вместе, а дом вела мадам де Баши. Если Пуассон гостил у Мариньи, то Турнем слал ему весточки о Ренетт и Александрине.
Крошка Фан-Фан, как звали близкие дочь маркизы, была невозможно мила и прелестна. Мать ее обожала и все чаще задерживала в Версале по мере того, как дитя из младенца превращалось в маленькую девочку. Вся семья любила малышку так же, как когда-то маленькую мадам де Помпадур. Дядюшка Мариньи был всей душой привязан к девочке, а дед Пуассон просто глупел при виде ее, как можно видеть из писем его дочери; они, кстати, показывают нам и что он был за человек. «Я думаю, Александрина совершенно заменила Ренетт в Вашем сердце, но так как я очень ее люблю, то должна ей простить это. Шлю Вам ее письма, потому что вижу, как Вам нравится их получать».
«Сегодня Фан-Фан была у меня в Ла Мюэтт, мы даже обедали вместе. Она чувствует себя превосходно. Мне нечего добавить к уже сказанному. Я бедней, чем была в Париже. Я никогда не прошу того, что мне дарят, а траты на мои дома весьма меня тревожат, но все это забавляет государя, так что и говорить не о чем. Если бы я хотела разбогатеть, то деньги, которые пошли на все эти вещи, могли бы приносить мне солидный доход, но я этого никогда не хотела. Судьба не в силах сделать меня несчастной и лишь через мои чувства можно причинить мне боль... У господина де Монмартеля есть немного моих денег, которые Вы можете свободно использовать... Я могу предложить только то, чем владею. Я беспокоюсь о письменном столе и большой венсенской вазе, которые пару недель назад отправились в экипаже в Мариньи. Что могло с ними случиться? Любите Вашу дочь так же, как она Вас любит».
«Мне очень жаль, дорогой отец, что Вы просите о Венсене для господина де Мальвуазена (это был родственник Пуассона. — Авт.). Не понимаю, что на Вас нашло, если Вы хотите дать это место двадцати-пятилетнему молодому человеку, который прослужил всего шесть лет, как он ни умен... Конечно, я не стану орудием такой несправедливости. Прилагаю письмо Александрины вместе с моим глубоким уважением и нежной любовью». «Вы очень правильно делаете, что не ездите сюда (в Версаль. — Авт.). Если бы Вы знали «эту страну», как я ее знаю, вы бы еще больше презирали ее».
«Я постараюсь раздобыть подарок для Фан-Фан, чтобы Вы могли его ей преподнести, когда приедете — но умоляю, никогда не давайте ей денег».
«Кажется, она становится совсем неинтересной, но меня это не волнует — раз уж она не окончательная дурнушка, то я предпочитаю, чтобы она не отличалась большой красотой. Это только приносит вражду всей женской половины человечества, которая вместе с друзьями составляет три четверти обитателей земного шара».
В письме к Кребильону, присматривавшему за образованием Александрины, маркиза говорит: «Я не хочу, чтобы она казалась слишком умной. Мольер утверждает, что мы, женщины, годимся только чтобы шить и прясть. С этим я также несогласна, но ученый вид и манеры всезнайки считаю смешными».
К Фан-Фан, как к принцессе королевской крови, всегда обращались не по имени, а «мадам Александрина». Поскольку ей явно предстояло унаследовать гигантское состояние и стать очень влиятельной — ведь все знали, что король ее очень любит, — многие семьи были бы рады принять ее в роли невестки. Однако мать ее метила высоко. Даже слишком высоко.
Однажды в Шуази двое детей примерно восьми и одиннадцати лет сидели среди смоковниц и пили чай с инжиром и булочками. Это были Александрина и Полу-Людовик, сын Людовика XV и мадам де Вен тимиль. Мадам де Помпадур привела короля, чтобы показать ему эту прелестную картинку. Он был явно в угрюмом расположении духа. Маркиза сказала:
— Поглядите же на этого мальчика!
— А что? — спросил король.
— Как, разве он не вылитый отец?
— Неужели? Я понятия не имел, что вы были так дружны с мадам де Вентимиль.