Нет, у нее не было такого намерения, если никто из них не чувствовал в себе призвания. Мало-помалу, рассказывая о возможностях, какие откроются перед ними, Дортее удалось настроить сыновей более положительно к их предстоящей поездке в Данию.
Вечером, зайдя по делам на кухню, она была поражена, услыхав там раскаты смеха, — на кухне ужинали работники. Она открыла двери и увидела своих сыновей, маршировавших по кухне с котлами на головах, изображавшими шлемы. Клаус нахлобучил себе на голову котел для супа, отверстие у котла было такое узкое, что он держался только на макушке. Вильхельм воспользовался глубокой сковородой — сковорода плоско лежала у него на голове, и сбоку кокетливо торчала ручка. Увидев мать, они смутились до слез…
Слава Богу, что иногда они еще чувствуют себя детьми!
Аукцион был назначен на третье августа и последующие дни. Поэтому Дортея не могла сама поехать с сыновьями в Христианию, дабы поговорить с датским шкипером и своими глазами увидеть его галеас. Ей пришлось согласиться на то, что она немного проводит их и простится с ними на первой же станции, где они будут менять лошадей.
Хоген Люнде уехал домой, но забрал с собой только Фейерфакса, Элисабет осталась дома. Дортея была не в силах смириться с тем, что ее выводок уменьшится сразу на трех птенцов. Она решила, что все младшие дети должны остаться с ней, ей служило утешением сознание, что ее старшие сыновья пока устроены.
Всю зиму она шила и вязала одежду для их поездки в Данию, так что теперь у нее было готово достаточно белья и чулок, их должно было хватить даже на вырост. Гардероб мальчиков обновлялся также перед поездкой на свадьбу, и теперь им не требовалось ничего, кроме солидных теплых плащей. Для этого прекрасно подошла плотная шерстяная ткань, подаренная Дортее матерью. Все это пришлось как нельзя кстати — у Дортеи было мало времени, чтобы заниматься экипировкой своих сыновей.
В доме появился Миккель-портной, он поселился в комнате мальчиков, сама Дортея тоже шила днем и ночью. Она благословляла эту спешку, заставлявшую ее думать только о том, чем были заняты ее руки; она засиживалась допоздна и, когда наконец позволяла себе лечь и закрыть утомленные глаза, забывалась тяжелым сном без сновидений, едва ее голова касалась подушки…
За письмом Винтера пришло дружеское письмо от Кристенсе. Слава Богу! Как сказала мать Дортеи об Алет: достаточно попасть в супружескую постель… Наверное, Кристенсе стала более степенной и разумной, когда у нее появились обязанности супруги и матери…
День накануне отъезда мальчиков выдался серый и холодный. В такие дни на исходе лета всегда чувствуется, что год близится к концу: темно-зеленая листва леса, окружавшего покосы с темными стогами сена, свидетельствовала, что Мокрая Марит оправдывает свое имя, за ней следовали Иаков Мокрая Шляпа и дождь на Олсок…[37]
Со стесненным сердцем Дортея наблюдала за сценой прощания перед тем, как Вильхельм и Клаус сели в коляску. Сестры с криком цеплялись за братьев, Бертель, бледный от душевного волнения, стоял рядом с коляской, служанки плакали, Ларе и другие работники с серьезными лицами пожимали мальчикам руки и желали удачи. Ничего удивительного, что Клаус и Вильхельм побледнели и расстроились, окидывая в последний раз взглядом родные лица и знакомые постройки, окружавшие уютный, заросший травой двор.
Когда коляска уже собиралась тронуться, с одного из больших ясеней перед домом послышался хохочущий голос сороки. Все невольно вздрогнули от этого неожиданного троекратного трескучего крика, а бедный Бертель весь сжался.
Коляска ехала между зданиями стекольного завода. Отовсюду выходили рабочие, мужчины и парни, они махали руками и кричали отъезжающим слова прощания. Ханс Вагнер, в кожаном жилете и в рубахе с засученными рукавами, размахивал красными обожженными руками и громко восклицал:
— Grüss Gott![38]
Потом коляска выехала на старый деревянный мост, и колеса глухо застучали по истертым доскам. Мальчики оглянулись через плечо.
— Сюда мы, наверное, уже никогда не вернемся, — тихо сказал Клаус.
— Кто знает? Известно только, что и мы все тоже скоро покинем это место, дорогой Клаус. Вы только немного опередили нас.
— В том-то и дело, матушка! Если б мы знали, что наш дом по-прежнему в Бруволде, нам было бы не так…
— Я понимаю. Но ничего не поделаешь, мое дитя. — Дортея нежно погладила его руку. — Давай мужественно встретим наше будущее…
Клаус неловко схватил руку Дортеи и с чувством сжал ее.
37
Мокрая Марит — 20 июля, Иаков Мокрая Шляпа — 25 июля, Олсок — день Святого Олава, 29 июля. По народным приметам считалось, что дождь в эти дни предвещает дождливые лето и осень.