— Это всего лишь я, мадам Теструп.
— Боже мой, Шарлах, что вы так поздно делаете здесь в саду?..
— Я стоял и думал, можно ли постучаться к вам… Не сочтите за дерзость с моей стороны, я хотел бы на минутку зайти к вам, мне надо с вами поговорить.
— Уже поздно, но… — Дортея помолчала. — Кажется, я знаю, о чем вы хотите поговорить со мной… Сейчас я открою вам дверь. — Лучше объясниться сразу. Если уж Шарлах сам решил поговорить об этом, она без обиняков выскажет ему свое мнение…
Дортея провела Шарлаха в спальню. Он остался стоять в темноте у двери, прижимая к груди шапку. Сама она села в кресло у стола:
— Заходите, пожалуйста, господин Шарлах, и садитесь, если вы хотите поговорить со мной…
— Спасибо, мадам Теструп. — Старик опустился на табурет напротив нее. — Я понимаю, вы были оскорблены тем, что мы с матушкой позволили вашим детям присутствовать сегодня при нашей вечерней молитве…
— Оскорблена?.. Что ж, можно сказать и так. Вы знаете, Шарлах, религия, которую исповедуете вы с вашей женой, отличается от нашей…
— Все-таки она не совсем чужая…
— Да-да, просто другая конфессия.
— Я с этим не спорю. Однако мы иногда ходим в вашу церковь, мадам Теструп, потому что другой церкви здесь нет. Детей Финхен крестил ваш пастор Муус…
— Я знаю, что вы иногда ходите в нашу церковь, и Вагнеры тоже. Но ведь матушка Шарлах туда не ходит…
— Да, не ходит. Она плохо понимает по-норвежски.
— Разве что по этой причине.
— Да, мадам Теструп. Вот я и подумал, что раз уж мы молимся Господу в вашей церкви, не случится ничего дурного, если ваши дети прочтут вечернюю молитву вместе с нами.
Дортея задумалась:
— Да, Шарлах, говорят же, что каждый блажен в своей вере. И у меня нет желания лишать вас вашей веры. Но вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы понимать, как глубоко мне противны всякие… фантазии. В том числе и религиозные. И мне бы ни в коем случае не хотелось, чтобы их внушали моим детям.
— Фантазии… — задумчиво повторил Шарлах.
— Ведь я слышала, когда подошла к беседке, что вы молились за умерших…
— Мы всегда кончаем вечернюю молитву молитвой за все несчастные души, мадам Теструп.
— Только что вы сказали, что позволили моим детям присутствовать при вашей вечерней молитве. Однако это не совсем так, любезный Шарлах… это была не просто вечерняя молитва. Я своими ушами слышала, как вы отдельно молились за душу моего мужа… и Бертель молился вместе с вами. Он явно не первый раз принимает участие в вашей молитве за его отца. Это так, Шарлах?
Глаза Шарлаха странно поблескивали из-под нависших седых бровей.
— Это так, Шарлах?
— Так, — тихо сказал он. — Первый раз это получилось случайно — Бертель услыхал, как мы с матушкой молились за душу управляющего. Он спросил, что мы говорили, я повторил ему это по-норвежски, и он захотел молиться с нами. Я не смог отказать ему в этом, мадам Теструп, у меня просто не хватило сердца. Так тяжело думать о несчастной душе, которую никто не вспоминает в молитвах… И если его родное дитя…
— Как вы можете говорить, Шарлах, что никто не вспоминает управляющего!.. И что Теструп, как вы выражаетесь, — несчастная душа, которая нуждается, чтобы за нее молились! Почему вы так считаете? Потому что он с точки зрения вашей веры был еретик? — саркастически спросила она.
— Ach du lieber Gott[42], мадам Теструп, все мы несчастные души. Достаточно вспомнить, — он протянул руку, не спуская с Дортеи темных, непостижимо печальных глаз, — что в один прекрасный день мы лишимся своей земной оболочки и нагие, как иголка, предстанем такими, каковы мы есть, перед лицом вечного Совершенства!..
Дортея молчала. Потом постаралась стряхнуть с себя тяжелое впечатление:
— Вечное Совершенство… Это так. Но мы, смертные, не можем равняться с Ним, да Небеса и не требуют от нас этого.
— Однако Господь наш Иисус Христос говорит, что мы должны быть совершенны, как совершенен Отец наш Небесный. Мне часто было страшно даже думать об этом. Но Господь многого требует от нас…
— Да-а. Я где-то читала нечто подобное… Вот уж не думала, что вы, паписты, так хорошо знаете Библию…
Шарлах улыбнулся:
— К сожалению, нет, у меня никогда не было своей Библии. Приходилось довольствоваться теми отрывками, которые были в моем старом Гоффине[43]. В нем приводились и библейские тексты и тексты из Евангелия на каждое воскресенье и на каждый праздник…
43
Гоффине Леонгард (1648–1719) — член духовного ордена премонстрантов, известен своим сборником проповедей (1690 г.).