Гали подняла голову, придвинулась ближе к костру и молча слушала.
— Да, в России действительно что-то происходит. Полковник КГБ, член КПСС с 25-летним стажем цитирует Библию и призывает каяться грешницу. Анатолий Иванович, вы ли это? А вы сами уже покаялись? А где ваши вериги? А где, усохшее в бессонных молениях тело? Что-то не видно.
— Не ерничай — сдержанно ответил Барков.
Он встал, подошел к костру, осторожно сдвинул в сторону крышку на котелке и помешал.
— Обо мне отдельный разговор, если тебе это будет интересно. Сейчас, скажу коротко. В 1991 году мы пережили катастрофу вселенского масштаба. Исчезла, скорее, рассыпалась под мощными ударами звездно-полосатых разбойников извне и действиями пятой колонны грызунов и крыс изнутри, огромная страна. На ее месте теперь валяются осколки и черепки. Наш доблестный вооруженный отряд партии «все знающих и все видящих» просрал, прости, момент, когда у советского народа украли государство. Помнишь, по ТВ показали, как глубокой ночью в Кремле с древка сняли красный флаг СССР и повесили трехцветный? Не под звуки оркестра, не в присутствии ликующих масс народа, а втихаря. А мы сидели в своих кабинетах и ждали команды. И бегали к начальству, а оно бегало к своему начальству. А команда не прошла. Ее просто некому было дать. Головной мозг отключили, или еще хуже, если он сам отключился. И тысячи чекистов по всей огромной стране впали в кому. Так ведутся современные войны с применением организационного оружия и прочих информационных хитростей. А нас этому не учили. Страны завоевывают теперь не с помощью танков, самолетов и ракет. Их поглощают незаметно, гипнотизируя, как удав кролика, целиком — без крови, насилия, убийств, разрушения городов.
— Вы хотите сказать…
— Подожди, не перебивай. Дай я закончу. Слушай дальше. Кроме меня, тебе этого никто не скажет. Несколько трезвых, заранее подготовленных людей, привели пьяную толпу молодых людей на площадь Дзержинского и на глазах сотен «бесстрашных» чекистов вздернули Феликса Эдмундовича. Он висел на тросе крана и ничем не мог помочь себе, т. к. руки были связаны. А кран и крановщик, как ты понимаешь, совсем случайно оказались в этот момент рядом в кустах.
Русский Фукье Тельвиль безмолвно раскачивался вверху, озверевшая толпа, поддавшись угару вседозволенности, орала и улюлюкала. Два поддатых обормота взобрались на постамент и размахивали трехцветным флагом.
А внуки Дзержинского проявили завидную выдержку: ни один не вышел из Дома 2 и не бросился на защиту святыни. Сработала холодная голова — ведь могут живого разорвать на куски. Также в груди учащенно билось горячее сердце, но теперь как у кролика. Правда, от страха тряслись чистые потные руки, но их попрятали по карманам. Ты можешь спросить меня, «а где я был в этот момент?» Отвечаю — на одном особо охраняемом объекте КГБ на северо-востоке Москвы вместе с моими друзьями по несчастью. Готовые выполнить приказ по защите сов. секретного объекта, правда оружия нам не выдали, видимо в суматохе забыли. Приехал я к Дому 2 только утром следующего дня. Дома храню осколок гранита, поднял с того места.
Наступило долгое молчание.
Костер догорал, из-под крышки расползался по осеннему лесу пряный, насыщенный аромат ухи.
От воды потянуло прохладой. Еле слышно раздавались первые переливы лягушачьего оркестра — еще только настройка… Где-то вдалеке скрипела веслами лодка.
Гали, не отрываясь, смотрела на огонь.
— Со Стивом твои пути больше не пересекались? — спросил Анатолий.
Гали, как будто, не слышала вопроса.
Они опять замолчали, но оба знали, о чем думает сидящий рядом.