— Давай возьмем сто граммов?
Она не издала ни звука.
Когда я входил в магазин, она крикнула мне вслед:
— И пусть еще два засахаренных каштана положат!
Я вошел в магазин и обратился к продавцу в фирменном, очень элегантном фартуке с красными и темно-синими полосками:
— Мне, пожалуйста, сто граммов апельсиновых конфет.
Мужчина вытащил из красивой коробки небольшой бумажный пакетик, надел тонкую нейлоновую перчатку и начал насыпать апельсиновые конфеты.
— Можно еще, пожалуйста, два засахаренных каштана, — сказал я, пока он взвешивал конфеты.
Продавец взглянул на меня с жалостью. В бумажный пакет он положил еще два каштана. Я вышел и протянул пакет Сыле. Она взяла его обеими руками. На ее лице появилась яркая улыбка, детски радостная, как у маленькой девочки, я не знал, что она так умеет улыбаться, я никогда раньше не видел ее такой счастливой.
Мы пошли на парковку торгового центра и сели в машину. Стоянка напоминала доисторические катакомбы: ряды бетонных столбов, темные силуэты машин, похожих на саркофаги, выстроившиеся между колоннами, и тусклые лампы, встроенные в стены. Только я собирался завести машину, как почувствовал что-то странное. Я повернулся к Сыле. Она плакала.
— Что случилось? — спросил я.
— Ничего.
Я еще больше встревожился.
— Что случилось? — повторил я.
Внезапно ее тело начало трястись от рыданий.
— Иногда я не выдерживаю, — плакала она, — я не выдерживаю того, что так счастлива из-за ста граммов шоколада!
Я не знал, что сказать. Я молчал.
— Извини, — сказала она, вытирая глаза рукой, — поехали отсюда.
Мы выехали со стоянки.
Сыла протянула мне бумажный пакет.
— Спасибо, — сказал я, — ешь, я не очень люблю шоколад.
Своими тонкими пальцами она вытащила из бумажного пакета апельсиновую конфетку. Откусила кусочек. Смакуя, медленно пережевывала его.
Она протянула мне откушенную конфету:
— Попробуй, очень вкусно.
Я откусил кусочек. Я давно не ел конфет, эти действительно были хороши. Она отправила оставшийся маленький кусочек в рот и нежно облизала кончики пальцев.
Откусывать и есть по очереди одну и ту же конфету — это великолепное уединение, которое можно испытать только с самым близким человеком. Это было сравнимо с тайным занятием любовью, и я вдруг возбудился, словно увидел Сылу обнаженной. Мы словно обнимали друг друга, откусывая от одной конфеты, и чувствовали глубочайшее сокровенное тепло. Я почувствовал огромное влечение, обжигающее низ живота, и в то же время нежную любовь, совсем не похожую на это жгучее желание. Одного кусочка шоколада оказалось достаточно, чтобы пробудить любовь.
Я смотрел прямо перед собой.
Раньше подобная мелочь не вызвала бы во мне такую бурю эмоций; по мере того как росло мое одиночество, мои эмоции разбухали, как дождевые тучи, и быстро мчались в этом просторном одиночестве, не зная, где остановиться.
Когда мы подъезжали к ее дому, я спросил:
— Что ты делаешь завтра?
— У меня занятия завтра и послезавтра. Но после этого я свободна.
— Я позвоню тебе.
Перед тем как выйти из машины, она наклонилась ко мне и поцеловала в уголок губ. Я почувствовал тепло и аромат конфет.
VI
Я встал рано утром, купил в магазине на углу полбуханки хлеба и сыр чеддер. Вернулся на кухню, положил хлеб на тарелку и оставил на столе. Стоя у плиты и наливая себе чаю, я услышал за спиной голос Гюльсюм:
— Чей это хлеб?
Обернувшись, я ответил:
— Мой.
Она стояла передо мной. Словно посреди кухни прошлого века приземлился разноцветный космический корабль: узкая мини-юбка облегала бедра, сиреневая спортивная куртка с застежкой-молнией, расстегнутой почти до пупка, обнажала большую часть груди, туфли на высоком каблуке сорок четвертого размера, растрепанные черные волосы с локоном, выкрашенным в блонд, потекшая тушь, превратившая ее глаза в фиолетовую маску, перламутровая помада, поплывшая с губ. Как всегда, я был слегка ошарашен.
— О боже, — сказала она, — я думала, это кто-то забыл, умираю с голоду.
— Можешь взять половину, — сказал я. — Хочешь чаю?
— Ой, с удовольствием…
Она разрезала хлеб пополам и стала есть. Я принес чай и сел напротив. С аппетитом жуя, она рассказывала:
— Ей-богу, к утру я думала — помру, эти два мужика меня просто растерзали. Подрядчики. Недавно работают. При деньгах. Сутенер просто не устоял. Они драли меня до самого утра.
Помолчав, она рассмеялась.
— Но заплатили хорошо. Я разваливаюсь, но, ей-богу, оно того стоило. Они еще придут.