Женщина посмотрела на меня взглядом «ну что за идиот» и повторила:
— Тебя покажут по телевизору.
Она смотрела на меня, уверенная, что очень ясно изложила свою точку зрения. Она жаждала, чтобы ее увидели, хотела высунуть голову из мутной восьмимиллиардной толпы хотя бы на мгновение. Затем она приблизилась ко мне, словно собиралась открыть секрет.
— Ходят слухи, что это шоу хотят прикрыть, ты слышал? — сказала она.
— Не слышал, — сказал я ей.
— Мадам Хаят сегодня тоже не пришла. Что-то случилось?
— Не знаю.
— Вы разве не встречаетесь вне съемок?
Я не ответил. Женщина не придала значения моему молчанию.
— Она знает, — сказала она.
Я снова не проронил ни звука. Она быстро отомстила мне за это:
— Ей, должно быть, Ремзи сказал.
Я опустил голову, чтобы она не увидела выражения моего лица. После перерыва она села рядом со мной. И правда, наши лица в какой-то момент появились на экране. Она радостно похлопала меня по руке: «Гляди, я же тебе говорила».
После съемок я бродил по улицам в одиночестве. Ничегошеньки не произошло. Подходя к дому, я увидел мужчин с дубинками. Они были очень веселы, тыкали друг друга дубинками и смеялись. Чтобы не попасться им на глаза, я пошел по переулкам кружным путем. Каждый раз, когда я их видел, мною овладевал гнев. Ходьба меня успокаивала. Я задумался и забыл, куда шел. Подняв голову, я увидел, что пришел на место, где был пассаж с книжными лавочками. Но самого здания не было. Оно исчезло. На его месте осталась грязная яма. Я приезжал сюда годами, бродил среди этой пыли и запаха бумаги, покупал здесь многие из моих любимых книг, смотрел на следы, оставленные на страницах теми, кто читал эти книги до меня, пытался представить, о чем думали читатели этих книг, и оставлял свои следы рядом с их следами.
Пассаж снесли, старый продавец говорил, что его снесут, но я все равно не верил, что здание исчезнет. Я ощутил это как нападение на себя. Я подумал, что должен убираться отсюда. Они проникли в мой дом, сожгли мои вещи, написали на разрушенных стенах угрожающие лозунги о том, что придут снова. Вот что я чувствовал.
Я сел на тротуар. Я был подобен побежденному полководцу, который потерял свою армию и сел на скалу в ожидании, когда вражеские войска найдут и убьют его, познавшего, что такое проигрыш, поражение, одиночество, отчаяние и безвыходность. Сыла была права: чтобы спастись, нам нужно бежать, уезжать как можно дальше.
Не знаю, как долго я сидел там, меня шатало, когда я встал. Я вернулся домой, в здании было совершенно темно, даже кухня, где всегда горел свет, была погружена во мрак, самовар остыл. Я прошел в свою комнату. Включил свет. Открыл балконную дверь. Небо было ясное, звездное, в воздухе пахло весной.
Мои крестьяне собирались на танцы, ни о чем не подозревая. Я взял мифологический словарь и посмотрел, чем заняты боги и богини. Кибела завидовала Аттису, а Артемида мстила Авроре, сводя ее с ума. Каждая страница словаря была заполнена описанием безумств и трагедий. И я бы свел мадам Хаят с ума, чтобы она забыла тот день, когда увидела меня с Сылой, чтобы избавить ее от обиды, которую, по ее мнению, она даже не имела права показать мне, потому что была старше меня. Я хотел заставить ее забыть о тревоге, которую она испытывала из-за меня. Я бы сделал это, будь у меня такая власть. Если бы я знал способ стереть фразу: «Я видела тебя с твоей девушкой», я без колебаний сделал бы это. Я уснул в одежде, не закрыв балконную дверь. Когда я проснулся, у меня болело все тело.
Я отправился на занятия и, подходя к университету, услышал гул. Студенты толпились в саду. Я понял: случилось что-то плохое. Я остановил кого-то и спросил:
— Что происходит?
— Сегодня утром задержали мадам Нермин и Каан-бея.
— За что?
— Они подписали обращение. Полиция арестовала всех подписавшихся преподавателей. Пятьдесят человек.
Я не присоединился к толпе. Я пошел в секретариат и забрал необходимые документы. Положил в большой конверт и позвонил Сыле. Мне хотелось сделать это вместе с ней. Мы пошли на почту.
— Почему бы нам не отсканировать их и не отправить по электронной почте? — предложила она.
— Мне так больше нравится, — сказал я.
— Ты странный, — сказала она, закусив губу.
Мы отправили письмо.
— Они задержали мадам Нермин и Каан-бея, — сказал я.
— Я знаю, пятерых учителей из нашего университета тоже забрали. Мы уезжаем как раз вовремя, здесь стало невозможно жить, просто невозможно.
— Мне страшно за них, — сказал я, — боюсь, что с ними обойдутся жестоко. Особенно с мадам Нермин…