Даже отсюда я могу видеть, как экран её телефона засветился в сумочке. С этого расстояния ничего не видно, кроме крошечного белого свечения. Она нерешительно достаёт телефон, читает сообщение. Выключает его и засовывает обратно в сумочку без отправки ответа. Но вместо того, чтобы идти вперёд, когда загорается зелёный, она остаётся на перекрёстке, в ожидании чего-то.
Дорогой чёрный внедорожник подъезжает к остановке у перекрёстка на её стороне. Останавливается прямо рядом с ней. Задняя пассажирская дверь чуть приоткрывается. Она качает головой. Отступает назад. Моё сердце замирает. Она возмущённо жестикулирует, как бы тыкая пальцем. Говорит на повышенных тонах. Делает ещё один шаг. Другой. Со стороны водителя задняя дверь распахивается, и высокий человек выходит изнутри. Моё сердце пропускает несколько ударов. Тёмные волосы. Уверенный в себе, наглый, с походкой хищника. Эти плечи.
Это невозможно.
Но глаза говорят мне обратное.
Женщина скрыта за его спиной, она почти вне моего поля зрения. Покачала головой. Говорит что-то и снова качает головой. Она выставила руки ладонями вперёд, словно пытаясь защититься от нападения, но я могла бы сказать ей, что она делает это зря. Эти массивные, мощные руки набрасываются со скоростью атакующей змеи. Хватают её за плечи. Притягивают близко, тело к телу. Я вижу, как эти тонкие, выразительные губы шевелятся, говоря что-то. Она качает головой, но не отстраняется. Почему она не отталкивает его?
Потому что он целует её глубоким, яростным и требовательным поцелуем. Даже отсюда я вижу, как её колени слабеют. Всё, что удерживает её в вертикальном положении — это сильные руки, сжимающие ей зад и прижимающие её к твёрдой, накаченной груди. Своими руками она обхватывает его, вцепляется в волосы, обладая им.
Ей позволено прикасаться?
Поцелуй?
Эти губы никогда не целовали меня.
Мои руки ни разу не прикасались к нему.
Что это — ярость внутри меня? Отвращение? Страх? Непонимание? Я всего лишь собственность. Знаю, каково это. Я не хочу, чтоб меня целовали. Только не его губы. Не желаю прикасаться, только не к его телу.
Хочу, чтоб это было истиной, несмотря на семена сомнения.
Она, очевидно, придерживается иных правил.
Это такое же очевидное доминирование, мастерская эрудиция в женской анатомии, умение возбуждать и манипулировать, пока не закрепится право собственности. Я знаю, что всё это слишком хорошо. Она включается, там на тротуаре. Она идёт назад, пока её попка не упирается в переднюю пассажирскую дверь автомобиля. Она тает. Сдаётся. Тротуар заполнен людьми; Нью-Йорк — город, который никогда не спит. Никто не бродит по улицам в одиночестве. Тем не менее, сцена около двери автомобиля является частной, эротической. За широким плечом я вижу, как она открыла рот. Его руки спрятались под её юбкой. Я знаю это прикосновение. Возбуждение, неизбежность кульминации.
Прямо там, на улице.
Наблюдаю, как она кончает. Девушка обмякла в его руках. Проходит мгновение. И потом она осталась одна, упёршись спиной в дверь машины, с задранной юбкой, растрёпанными волосами и в помятой блузке. Сумочка забыта, висит на локте. Задняя со стороны водителя дверь закрывается позади неё. Она испытывает неловкость. Поправляет юбку, затем блузку и ремешок сумочки на плече. Фиксирует волосы.
Делает глубокий вдох.
Отходит.
Хорошо!
Беги!
Продолжай, девочка. Не дай себя соблазнить, не дай себя околдовать.
Три шага, она делает это. А потом, как жена Лота[2] , она поворачивается, чтобы оглянуться назад. Однако, в отличие от жены Лота, не превращается в соль. Но также обречена. Её взгляд направлен на всё ещё открытую заднюю пассажирскую дверь. Она не может сопротивляться. Я почти слышу, как он своей песней сирены заманивает её ближе, привлекая к тёмной, голодной и беспощадной пасти.
Ближе, ближе.
И затем, дура, она сгибается и скользит в автомобиль. Я вижу, как рука хватает её, выводит из равновесия, таким образом, она падает вперёд: ноги подгибаются, юбка поднимается и оголяет её ноги, обнажает откровенные чёрные стринги. Она брыкается, стараясь привстать, а руки плетьми обхватывают её зад. Она становится неподвижной, одна его рука так и остаётся на её ягодицах. А другой он тянется и сжимает ручку двери.
2
«Притча о жене Лота» — Бытие гл. 19. По преданию, только семья Лота должна была спастись от Божьего суда в Содоме, развращенного города, которому был вынесен смертный приговор. По дороге прочь из города им было велено нигде не останавливаться и не оборачиваться, чтобы спасти душу. Прощальный взгляд на город свидетельствовал бы о сочувствии к нему. Однако жена Лота ослушалась наказа, обернулась и превратилась в соляной столб. Ввиду этого, жена Лота названа «неверной» душой