— Калеб, могу ли я спросить...
— Не можешь, — его сильные пальцы поднимают нож для масла и нежно постукивают по бокалу, звон которого, кажется, очень громким в тишине. — Давай насладимся тем, что нам подадут, а потом обсудим дела.
— Очень хорошо.
Я опускаю голову. Сосредотачиваюсь на дыхании и на замедлении своего пульса.
Я чувствую себя лучше и не слышу присутствие кого-то ещё. Поднимаю глаза и вижу человека неопределённого возраста, стоящего возле стола. Ему может быть тридцать пять, а может быть и пятьдесят. В уголках его глаз и рта морщины, глаза молодые и умные, волосы светло-каштановые с залысиной.
— Сэр, мадам. Хотите посмотреть меню?
— Нет, Джеральд, спасибо. Начнём с дежурного супа, а затем подайте фирменный салат. В моей порции никакого лука. Филе-миньон для меня, средней прожарки. Что касается леди, то она будет лосось. Овощи и картофельное пюре для нас обоих.
Видимо, я буду, есть лосось. Я скорее попробовала бы филе-миньон, но мне не дано право выбора, а протестовать я не осмеливаюсь. Всё и так в высшей степени ненормально, и я не хочу, чтобы у меня хоть что-нибудь отняли.
— Очень хорошо, сэр, — Джеральд поднимает бутылку белого вина, — мне предложить вино, сэр?
— Нет, я уже выбрал его сам. Маркос должен был приготовить бутылку красного для нас. Открой, чтобы подышало, и подавай с блюдами.
— Хорошо, сэр. Могу ли я ещё что-нибудь сделать для вас?
— Да. Квартет должен играть сюиты в соль мажоре, а не в си миноре.
— Конечно, сэр. Спасибо.
Джеральд глубоко кланяется в пояс.
Затем он торопливо виляет между столиками и что-то шепчет музыканту, играющему на альте, который тот держит в руке, и троим другим, отчего они погрузили свои инструменты в тишину. Они быстро совещаются и начинают снова играть, но на этот раз другую мелодию. Вернувшись, Джеральд откупоривает вино, соблюдая сложную церемонию, и наполняет наши фужеры, вручая мне бокал первой.
Я не должна нервничать из-за употребления алкоголя, но я нервничаю. Я пью исключительно чай или воду. Не помню, чтобы вообще пила что-то, кроме них.
Интересно, каким вино будет на вкус?
Это мелочи — сосредоточиться на чём-то небольшом, чтобы удержаться от восторга главного.
Я наблюдаю и подражаю Калебу: указательный, средний и большой пальцы на середине ножки бокала осторожно его поднимают. Делаю мельчайшие глотки. Увлажняю губы прохладной жидкостью. Облизываю их. Ударная волна накрывает меня. Вкус... ничего подобного я раньше не пробовала. Не очень сладкий и не очень кислый, но что-то среднее. Аромат взрывается на моём языке.
Тёмные глаза внимательно смотрят на меня, наблюдают за каждым шагом, следуют за моим языком, когда я провожу им вдоль губ ещё раз. Следят, как я делаю ещё один глоток, настоящий глоток на этот раз. Небольшой. Ненадолго задерживаю его во рту, ощущаю прохладу на языке, обжигающий вкус, покалывание, игру пузырьков. Лёгкий фруктовый вкус.
Настолько невероятный, что я могла бы заплакать. Это лучшее из того, что я когда-либо пробовала.
— Нравится? — раздаётся глубокий, грохочущий голос.
— Да, — говорю я, сохраняя спокойствие в голосе. — Оно очень хорошее.
— Я подумал, что ты захочешь попробовать. Это «Пино Гриджио». Ничего особенного, но очень хорошо сочетается с супом и салатом.
Очевидно, я ничего не знаю об этом. Сочетание вина и еды, «Пино Гриджио», струнные квартеты... это чужой мир, в который я внезапно и необъяснимо погрузилась.
— «Пино Гриджио», — я киваю, — очень вкусно.
Вокруг его глаз образуются морщинки, один уголок губ приподнимается.
— Не привыкай, Икс. Не хочу, чтобы у тебя развилась какая-либо дорогая или вредная привычка. Всё-таки это особый случай.
— Случай?
Я понятия не имею, что это может быть.
Появляется Джеральд с круглым чёрным подносом в руке. На нём стоят две неглубокие широкие белые китайские чашки, в которых находится какой-то красный суп.
— Суп «Дю Жур» — это андалузский кремовый гаспачо, приготовленный с использованием традиционных ингредиентов, таких как огурец, сладкий перец и лук. Свежий домашний хлеб необходим для того, чтобы сгустить суп. Он также, вместе с нарезанными кубиками вышеупомянутых овощей, является украшением. Шеф-повар Жан-Люк уверен, что такого андалузского гаспачо по эту сторону Атлантического океана больше нет.
Джеральд поворачивает мою чашку на четверть оборота и кладёт мою ложку для супа с грандиозным размахом и поклоном — не очень глубоким, в отличие от того, как он поклонился моему спутнику... хозяину... любовнику... надзирателю...