Я села и взяла Красотку на руки, ее тепло и шелковистость шерстки помогли мне немного успокоиться.
— Продолжай, — попросила я Карло. — Расскажи мне все, что тебе известно об этом.
— Бонапарт отправил Талейрану — своему министру иностранных дел — письмо, в котором есть такие строки: «Мир в Европе будет обеспечен лишь тогда, когда Франция и Австрия либо Франция и Россия объединят свои усилия. Лично я считаю, что союз с Россией обещает стать очень выгодным для нас…»
От волнения на лбу Карло выступила испарина — он нервно провел по лицу рукой.
— Теперь Бонапарт может заставить императора Александра делать все что угодно. Он приложит все силы к тому, чтобы перетянуть императора на свою сторону. Бонапарт постарается произвести на него впечатление, ослепить, сбить с толку разными выдумками. И я боюсь, что император не устоит перед Бонапартом, ведь в его характере так тесно переплелись честность и безоглядная амбициозность, идеализм и лукавство. Он вполне может преподнести нам всем сюрприз и воспылать любовью к тому, что еще недавно так осуждал. Если Бонапарт добьется своего и император вернется в Россию его другом, тогда… тогда наша работа здесь была напрасной и нам придется все начинать сначала.
Наши труды оказались напрасными. С этих императорских соревнований по взаимному обольщению император Александр вернулся в таком восхищении от Наполеона, в какое только может привести легковерную красотку ее изобретательный соблазнитель.
Как мне впоследствии стало известно, у Наполеона остались не менее яркие — почти восторженные — воспоминания об этой встрече. В письме своей супруге, прекрасной Жозефине, он писал:
«Я очень доволен Александром и надеюсь, что он мной тоже. Если бы он был женщиной, я бы, вероятно, сделал его своей любовницей».
Хотя с учетом ярко выраженного мужского начала Наполеона и Александра следует исключить всякую подобную возможность, внезапно вспыхнувшее страстное чувство этих двух монархов друг к другу остается весьма неестественным и в чем-то явно нездоровым.
Последние недели лета я провела на даче князя Долгорукого. В это время император Александр, переполняемый самыми нежными чувствами и дружеским расположением к Наполеону, прибыл в Санкт-Петербург. Ожидавший его там прием сразу же охладил восторг Александра — церковь и дворянство яростно выступили против «совершенного в Тильзите предательства», а собственная мать императора с отвращением отказалась «обнять друга Бонапарта». Стараясь укрыться от явной и скрытой критики в свой адрес, император Александр поспешил уехать в свою летнюю резиденцию и в результате оказался совсем рядом со мной. О его готовящемся визите я узнала заранее, поскольку князь Долгорукий внезапно получил приказ выехать в Москву.
Едва он скрылся из виду, как через сад с задней стороны дома прискакал император. При встрече с ним я не выразила никакого неудовольствия — выказывать свое настроение перед императором, каковы бы ни были отношения с ним, не позволено никому. Благодарность за его милостивое присутствие и благосклонность — вот единственное допускаемое чувство. Простому смертному вы вполне можете высказать все, что думаете о нем, можете сделать ему замечание или отказать в чем-то. Но любой упрек в адрес монарха граничит с государственной изменой. Вот почему я встретила его с радостной и почтительной улыбкой, безмерно благодарная за честь быть удостоенной высочайшего визита.
Когда император Александр хотел любви, он не тратил времени на пустые разговоры. Лишь потом, полностью удовлетворив и насытив свою страсть, он в достаточной степени расслаблялся и готов был перейти к беседе.
Мне приходилось молча соглашаться с этой привычкой императора, поскольку просто не оставалось ничего другого. Вот и сейчас я последовала за ним в свою спальню, где он принялся целовать меня, а потом раздел и увлек в постель. Все время, пока он безраздельно владел моим телом, утоляя страсть, я ни на мгновение не забывала о пережитом разочаровании и своей ярости по отношению к нему. При этом я кусала и царапала его, что делало наши любовные объятия похожими на какую-то ожесточенную борьбу.
Я хотела причинить ему боль — в результате лишь доставляла удовольствие. Мое негодование император Александр принял за проявление страсти, а буйное неистовство объяснил желанием, обострившимся за период воздержания. Моя яростная вспышка привела его в восторг. Теперь, получив гораздо больше, чем ожидалось, он мог наконец приступить к благожелательной беседе.