— Тильзит? Да-а! — Талейран мягко погладил свой подбородок. — Это была великолепная демонстрация франко-российского единства. Впечатляющее зрелище… — Он сделал небольшую паузу. — …которого ни одна из сторон не приняла всерьез.
— И все же оно знаменует победу Франции, — отметила я.
Талейран постучал тростью по своим туфлям с пряжками.
— Победу оружия, но не дипломатии. Как дипломат, я не сомневаюсь в том, что заключенный мир не будет долгим, поскольку ни император Франции, ни император России не могут в конечном итоге считать себя удовлетворенными подписанным договором.
— Мой кузен Карло Поццо ди Борго, который направил меня к вам, придерживается того же мнения, князь. Он знает Бонапарта с детских лет. — Чуть поколебавшись, я добавила: — Мне тоже кажется, что после встречи с императором России Наполеон стал без меры тщеславен.
Трость Талейрана опустилась на пол, а его светлые глаза слегка сощурились.
— Могу я спросить вас, мадам, откуда вы так хорошо знаете нашего императора? Как вам удается давать ему столь точную оценку?
— Я знаю его с самого детства — он тоже мой кузен, — ответила я, чувствуя, как спадает напряжение и наша беседа становится все более естественной. — Ведь я родом с Корсики и знакома с семьей Бонапарт с тех времен, когда они жили впроголодь из-за своей бедности. Уже тогда Наполеон думал в основном о командовании полками и армиями; уже тогда он хотел создать мощное, непобедимое государство. Он мечтал о власти, о политике и о своем особом предначертании, способном изменить судьбу.
На губах Талейрана появилась ироническая улыбка.
— Ну что ж, он уже давно сумел осуществить свою мечту, ваш кузен-император. Он не останавливается на достигнутом. Сегодня он уже считает своей собственностью всю Европу…
— Хотя он мой родственник, я не одобряю его действий, — перебила я Талейрана. — Как и наши друзья, мы с Поццо ди Борго с большим беспокойством наблюдаем за этой ненасытной жаждой власти. Кто готов разрушить всю Европу, чтобы потом править на ее руинах; кто перемещает по всему свету своих родственников, расставляя их, словно фигуры на шахматной доске, тот неизбежно столкнется когда-нибудь с объединенной оппозицией всех здравомыслящих людей.
Талейран молчал. Мое сердце беспокойно забилось. Неужели я была чересчур откровенной в своих высказываниях?
— Как удивительно и непривычно слышать отточенную речь дипломата из уст очаровательной дамы, — прервал он наконец свое молчание. — Я поздравляю вас, мадам. — Он задумчиво взглянул на меня из-под полуопущенных ресниц. — Боюсь только, что ваша дипломатическая философия не будет пользоваться сегодня большим спросом. — И он оживленно добавил: — Лично я разделяю ваши взгляды, но как раз из-за этого мне пришлось расстаться с постом министра иностранных дел.
Мне нравилась та непринужденность, с которой он говорил о серьезных вещах.
— Это время скоро наступит, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал так же естественно и раскованно. — И в будущем неплохо было бы знать, кого можно считать своими истинными друзьями. Поэтому мне хотелось бы вернуться к цели моего визита — личному приветствию императора Александра, которое он передает вам через меня.
Талейран слушал меня, задумчиво обводя тростью цветочные узоры на ковре.
— Сколько вы еще пробудете в Париже, мадам? — спросил он.
Вслед за ним я с готовностью сменила тему разговора:
— Это зависит от того, понравится ли мне в Париже и как долго я захочу здесь оставаться. Не знаю, смогу ли я найти здесь друзей…
Талейран взглянул на меня. В его светлых сапфировых глазах таилась улыбка.
— Мадам, я абсолютно уверен в том, что вы найдете друзей.
Я выдержала его пристальный взгляд.
— Искренне на это надеюсь, — сказала я, поднимаясь.
Талейран проводил меня к двери.
— Вы уже посетили кого-нибудь из членов императорской семьи? — спросил он неожиданно.
Я усмехнулась.
— Нет, сейчас мне приходится выступать в роли бедной родственницы, которой весьма непросто добраться до них.
Талейран учтиво склонил голову.
— Если вы пожелаете воспользоваться моим содействием в этом счастливом воссоединении с родственниками, непременно дайте мне знать.
— Вы очень любезны. — Я протянула ему руку. Пальцы Талейрана были холодны, но я отчетливо почувствовала своей кожей проскочившую между нами искру доброжелательства. — Приходите в ближайшее время навестить меня, — сказала я неожиданно для самой себя. — Я живу возле площади Парк-Монсо — в этом небольшом белом особняке с амурами над дверью.