Бернадот запомнился мне как высокий худощавый мужчина с крупным орлиным носом и твердым взглядом, а его женой, княгиней, оказалась Эжени-Дезирей Клири из Марселя. Обмениваясь вежливыми приветствиями с дочерью торговца шелком, я поразилась этой встрече бывших соперниц. Она была невысокой и склонной к полноте, ее круглые, покрытые темной пудрой щеки, короткий курносый нос и широко посаженные глаза по-прежнему придавали ей вид обеспеченной дочери буржуа, не принадлежащей к высшему свету, но практичной, всему удивляющейся и при этом достаточно искушенной. Когда-то из-за нее я едва не впала в отчаяние, ведь это ради ее приданого Наполеон тогда в Марселе бросил меня. А позднее он бросил ее, поскольку политические связи Жозефины показались ему важнее столь выгодной партии. Как долго будет он терпеть рядом с собой Жозефину, которая так и не родила ему наследника престола? Ведь он уже давно не нуждается в ее политических связях, не случайно поэтому ходят слухи о приближающемся разводе императорской четы. Кто же будет следующей? Кого путем тщательных расчетов Наполеон выберет себе в супруги, кого использует, а затем безжалостно выбросит, когда она перестанет быть ему полезной?
Гости повсюду стояли и сидели; слуги разносили прохладительные напитки. Я принимала участие в какой-то малозначительной беседе, но мои мысли были далеко. Где же Наполеон? Паолина опять слишком много пила. Она расположилась в оконной нише, хихикая и болтая с какими-то двумя молодыми офицерами, и не обращала на меня никакого внимания. Недалеко от себя я увидела Бернадота, который с мрачным лицом стоял, опираясь на спинку стула своей супруги. На его лице было написано презрение, даже враждебность. Может быть, он ненавидит Жозефину? Или он с неприязнью относится ко всему, что связано с Наполеоном? Я решила при случае спросить об этом у Талейрана. Бернадот словно почувствовал мой взгляд, поскольку внезапно оглянулся и посмотрел на меня, посмотрел жестко и строго. Я подумала, это человек негибкий и весьма амбициозный. Тогда, возможно, он не ценит титулов и постов, которыми наградил его Наполеон? Есть ли у него какие-нибудь собственные планы на будущее? И если есть, то какие?
— Ты что, пытаешься флиртовать с Бернадотом? — шепнула мне на ухо Паолина, которая неожиданно оказалась рядом. — Все равно из этого ничего не получится. Ведь он бесчувственный сухарь, его интересуют лишь армия и управление государствами, которые ему доверены. Для него не существует ничего, кроме службы и военных баталий.
Что ж, значит, ему тоже не терпится управлять. Но Наполеон ни за что не позволит Бернадоту независимо править в какой-нибудь стране, для этого Наполеон слишком жаден, да к тому же и сам страдает от неутоленной жажды власти над всей Европой.
— Император вот-вот будет здесь, — продолжала Паолина; ее глаза блестели. — Ты волнуешься?
— Нет, — ответила я, и это было правдой. Я ощущала абсолютное спокойствие — во всяком случае, пока.
— Как меня раздражает, что здесь даже близкие люди непременно должны кланяться друг другу и делать реверансы, — негромко проворчала Паолина.
Внезапно двери распахнулись и в зал вошел Наполеон. Торопливыми шагами он направился к Жозефине.
Никто не произнес ни слова. Все ждали, когда Наполеон заговорит первым. Он занял место возле Жозефины и сказал что-то герцогине де Ларошфуко.
— Фу-у, ну вот теперь мы наконец снова можем говорить и двигаться по-человечески. Не надо больше шаркать ногой и кланяться, точно дрессированные обезьяны. — Паолина подтолкнула меня. — Пошли, давай-ка присоединимся к кругу приближенных императора. — Она громко усмехнулась. — Представляю его лицо, когда он вдруг увидит, что перед ним стоишь ты!
Наполеон не видел, как мы приближаемся. Он был увлечен беседой с Бернадотом, который на все реплики своего верховного главнокомандующего отвечал одной-единственной бесстрастной фразой:
— Да, Ваше Величество.
Во время образовавшейся в этом разговоре паузы Паолина неожиданно выпалила:
— Сир, посмотрите, кого я привела — свою старую подругу с Корсики.