Что касается тети Летиции, то тут Карло мог бы и не предупреждать меня заранее. Внешний вид тети, ее поведение уже сами по себе оказались достаточно настораживающими. Когда мы встретились с ней у входа в дом, она на одном дыхании приветствовала меня и отослала Карло, даже не дав мне возможности поздороваться. Затем она загородила собой отъезжающую карету Карло и принялась разглядывать меня своими холодными глазами, причем на ее плотно сжатых губах не было даже намека на улыбку. Я тоже, в свою очередь, постаралась ее получше рассмотреть. Сухая костистая фигура в старом коричневом платье, грубые от работы руки, скрещенные на переднике. При ярком солнечном свете она выглядела хмурой и безрадостной.
Когда-то тетя Летиция была, наверное, красавицей, но сейчас две укоризненные морщины избороздили ее высокий лоб и еще две глубокие складки спускались вниз от правильной формы носа к энергичному подбородку.
— Бери свои вещи и заходи, — сказала она. — Я покажу, где ты будешь спать.
Вслед за ней я вошла в дом, прошла через зал и поднялась по лестнице. Верхний этаж дома оказался в весьма запущенном состоянии. Грязные стены покрывали трещины, плитки пола истерлись от времени и стали неровными. Тетя Летиция открыла дверь в маленькую душную каморку.
— Это комната моей дочери Марианны, ты пока будешь ее занимать. Марианна сейчас во Франции, она учится там в одной хорошей школе, — пояснила она с гордостью. — А мои сыновья — Джозеф, Наполеон и Лучано — тоже во Франции. — Она важно добавила: — Чтобы расширить свой кругозор и получить там достойное образование.
Достойное образование! Я окинула глазами комнату. Старая кровать в углу, стол, стул, несколько крючков на стене вместо шкафа для одежды. В нашем доме таких жилых помещений не было даже у служанок.
— У тебя есть с собой деньги, чтобы заплатить за комнату и за стол? — спросила тетя Летиция как бы невзначай.
Я молча протянула ей свой кошелек.
Она пересчитала монеты, так и сяк переворачивая каждую своими грубыми пальцами, словно надеялась, что таким образом их станет больше. Затем сунула их в карман и вздохнула — видимо, монет не прибавилось.
С угрюмым видом она показала мне остальную часть дома. В обшарпанном зале со скудной мебелью один лишь камин из желтого мрамора свидетельствовал о прежнем благополучии семьи. Темная, закопченная кухонька и убогая кладовая дали понять, что для меня наступают голодные дни. Тетя Летиция принялась разглагольствовать об ушедших счастливых временах, отметив, что ее дорогой супруг был замечательным добытчиком и кормильцем. Она вздохнула.
— А теперь у меня на руках восемь детей. И им никто не оставил наследства, как Поццо ди Борго. Вот почему я должна быть экономной… — Она резко повернулась ко мне и холодно продолжала: — У тебя будут кое-какие обязанности по дому. Там, во дворе, большой хлев. Ты будешь кормить и доить коз. И ухаживать за цыплятами и ослом. И еще будешь помогать мне на кухне — вместе с Паолиной. Мыть посуду, подметать и везде прибираться. В конце концов, мы ведь живем не ради удовольствия.
Я удержалась от непочтительного ответа. Лично я собиралась жить именно ради удовольствия. Глядя на тетю Летицию и ее поведение, можно было подумать, что она никогда не была молодой, никогда не любила и вообще не смеялась. У меня не было ни малейшего желания следовать ее примеру.
Между тем в зале появились мои кузены и кузины. Пока я знакомилась с ними по очереди, мне то и дело приходилось делать усилия, чтобы не рассмеяться. Дело в том, что по дороге в Аяччо Карло настолько точно описал каждого из них, что теперь мне казалось, будто я знаю их всех уже много лет. Луиджи — толстый, неуклюжий мальчик с вялыми, прикрытыми тяжелыми веками глазами — упорно грыз сухарь. Паолина со своими быстрыми и лукавыми глазками вела себя не по годам свободно. Двое младших — Мария-Антуанетта и Джироламо — были сильно перепачканными и очень шумными; они постоянно кричали друг на друга пронзительными голосами и дрались, катаясь по грязному полу.