Я была ошеломлена. В груди гулко и часто стучало сердце.
— В чем дело? — спросила я.
В его темных глазах отразилось страдание.
— Я не должен… — пробормотал он и опустился на стул в дальнем конце комнаты.
Итак, он сознательно возводил между нами барьер.
Я спрыгнула с кровати и, ступая по полу босыми ногами, направилась к нему. Растрепанные волосы лезли мне в глаза, блузка оставалась распахнутой до пояса. Я прижалась к Карло и попыталась поцеловать его, но он с силой оттолкнул меня, отчего я едва устояла на ногах.
— Оставь меня в покое! — воскликнул он.
Теперь уже я задохнулась — от ярости и ненависти к нему. Я размахнулась и с силой ударила его по лицу.
Лицо Карло побледнело, а на щеке проявился красный отпечаток моей руки. Рыдая, я бросилась на кровать.
— Прости меня, — услышала я его шепот. Вот так раз — я его ударила, и он же просит у меня прощения? — Я хочу стать близким тебе, когда ты будешь моей женой, — продолжал он. — А сейчас ты еще моя невеста, и я должен относиться к тебе с уважением. Ведь ты никогда потом не простишь меня, если я воспользуюсь сейчас твоим простодушием и лишу тебя невинности. Ты уступаешь своим чувствам, совершенно не задумываясь о последствиях. А я не могу себе этого позволить — я должен думать о нас обоих. Я обязан сохранять и твою, и свою репутацию.
Я сидела на кровати и изумленно смотрела на него.
Карло встал и распахнул ставни. Небо за окнами уже окрасилось в бледно-желтый цвет, а огненный шар солнца все больше клонился к поверхности моря.
Я вся трепетала от волнения, а Карло мог еще спокойно рассуждать о невинности, благоразумии, репутации. Вот он стоит, вырисовываясь на фоне яркого горизонта, до крайности изнуренный и измученный своими моральными принципами. Он не оправдал моих надежд как мужчина. На самом пороге неистового восторга он попросту отказался от меня. А сама я тоже потерпела неудачу — мне не удалось заставить его забыть о благоразумии. Я смогла ударить, но не смогла соблазнить его. Я застегнула блузку и стала приводить в порядок волосы. Нет, этого я ему никогда не забуду.
Глава четвертая
Для меня уже не было никакого смысла оставаться в Аяччо. Но куда я могу теперь отправиться? Обратно в Корте? Из двух зол я выбрала меньшее и решила все же остаться, несмотря на очевидную бессмысленность своего пребывания в этом городе — дело в том, что Карло уехал в Париж, где он должен был представлять интересы Корсики в Законодательном собрании. По-моему, его не особенно беспокоило, где я буду ожидать его возвращения — у Бонапартов или у себя дома. А может быть, он так же разочаровался во мне, как и я в нем? Мое сердце наполнилось возмущением и беспокойством за свое будущее, ведь при расставании Карло сказал мне:
— Эта короткая разлука облегчит наше ожидание. Не пройдет и года, как мы будем мужем и женой.
А я в этот момент подумала: «Боже мой, целый год — какой огромный срок…»
Но случилось то, что часто потом происходило в моей жизни: один мужчина исчез — другой появился.
Карло уехал во Францию, чтобы сделать себе карьеру в качестве представителя Корсики в Законодательном собрании, а Наполеон вернулся из Франции, чтобы сделать карьеру на Корсике.
Мы встретились с ним однажды вечером, как только он приехал домой. Я вдруг услышала возбужденные голоса, доносившиеся с верхнего этажа дома, а затем увидела тетю Летицию, которая перегнулась ко мне через перила веранды. Ее глаза сияли, а щеки раскраснелись от волнения.
— Оба моих сына приехали! Поднимайся скорее наверх, Феличина, — позвала она. — Поднимайся и познакомься со своими кузенами.
Вся семья собралась в зале. Во главе стола сидел какой-то молодой человек, а на коленях у него расположилась маленькая Мария-Антуанетта; она щекотала его толстую шею и визжала при этом от удовольствия. Когда тетя Летиция подвела меня к нему, молодой человек опустил девочку на пол и вежливо встал. Какой же из двух братьев стоял передо мной? У этого были карие глаза и приятное, ничем особенно не примечательное лицо. Капризно сложенные полные губы компенсировались его приятными манерами.
— Меня зовут Джозеф, — представился он, взяв мою руку. — Я счастлив увидеть свою прелестную кузину.
Джироламо с испуганным видом расположился между столом и стеной, ковыряя пальцем в носу. Вид старших братьев — двух незнакомых мужчин — привел его в смущение. Луиджи, облокотившись на стол, задумчиво жевал собственные толстые щеки. Тетя Летиция обняла меня; от переполнявшего ее чувства гордости голос счастливой матери стал выше на целую октаву: