— Нет, просто мне надоело бегать от Наполеона, — сказала я упрямо. — Я не собираюсь прекращать борьбу с ним. И я не хочу быть эмигранткой, наблюдающей за событиями издалека, если я могу быть здесь, в гуще этих событий. Ты переедешь сюда, ко мне, в качестве месье Риго, а я опять буду Феличиной Казанова. На нашей стороне Фуше и дипломатические курьеры. Этот дом будет нашим тайным штабом борьбы против Наполеона. Когда он войдет в Париж, у него будет слишком много других забот, чтобы думать о поисках Феличины Казанова.
У Наполеона действительно нашлись другие заботы. 19 марта король Людовик XVIII в панике бежал из дворца Тюильри. При этом он так торопился, что забыл в ящике своего письменного стола все секретные доклады Талейрана и копии всех договоров, подписанных на Венском конгрессе. Никто из придворных и не подумал оказывать сопротивление. Секретари и князья, вельможи и подхалимы — все в панике бежали, и в течение одной ночи в королевском дворце не было ни души. Вскоре, однако, на окнах исчезли занавески с белыми лилиями Бурбонов и на их месте снова появились плотные шторы с пчелами Наполеона на красном императорском и зеленом корсиканском фоне. 20 марта, когда Наполеон входил в Париж, часть его жителей ликовала, тогда как целые кварталы города хранили молчание и окна их домов оставались неосвещенными. В эту ночь в Тюильри горели все огни, но, как мы потом узнали, Наполеон в полном одиночестве бродил по многочисленным залам и комнатам дворца. К бывшему императору примкнули лишь несколько его прежних доверенных лиц, несколько генералов и несколько членов семьи Бонапарт, которые быстро сообразили, что с возвращением Наполеона у них снова появилась перспектива.
В отличие от затихшего Тюильри в моем доме возле площади Парк-Монсо жизнь била ключом. Джеймс Уилберфорт, вновь выступавший ныне под именем месье Риго, организовал нашу подпольную деятельность с тщательностью профессионала и невозмутимостью истинного британца. Сюда к нам приходили множество людей, переодетых в торговцев или рабочих, простых горожан или нищих. Они приносили новости и уносили различные сообщения: С каждой неделей Джеймс становился все смелее. Дома его не было часами, а иногда и по полдня. Он ходил по улицам, слушал разговоры и наблюдал за происходящим, задавал вопросы и отвечал на них. Когда Джеймс приходил наконец домой, он о многом мог рассказать. Например, о том, что Наполеон по-прежнему бродит по пустому Тюильри. Он уже разослал повсюду своих курьеров со всевозможными предложениями, условиями, уступками, однако ни одно из союзных государств не удостоило его пока ни единой строчкой в ответ. С необычайно редким для них единодушием союзники объявили: «Бонапарт нарушил соглашение и тем самым уничтожил единственную остававшуюся правовую основу своего существования. Он поставил себя вне всяких законов и должен быть подвергнут наказанию как враг и нарушитель всеобщего мира».
Карло, единственный теперь корсиканец, к которому прислушивались, заявил в Вене: «Беглый Бонапарт будет пойман и немедленно повешен на ближайшем дереве…»
А в это время Наполеон с нетерпением ожидал из Вены ответа на свои личные послания, которыми он засыпал Марию-Луизу, настойчиво приглашая ее с сыном в Париж. Однако бывшая императрица отказывалась ехать к своему супругу, а маленький король Рима уже приступил к изучению немецкого языка, что должно было помочь ему забыть французский.
Наполеон находился в одиночестве во дворце Тюильри, а я была прикована к своему дому — и Фуше, и Джеймс настаивали на том, что для меня слишком опасно появляться на улице.
— Ты слишком хорошо известна, дорогая, — сказал Джеймс с мстительной, как мне показалось, улыбкой. — Тебя здесь чересчур любят и чересчур ненавидят. К тому же ты излишне привлекательна.
— Сколько же мне еще сидеть в четырех стенах, словно заключенной? — возмутилась я.
— Уже недолго, обещаю тебе. — Глаза Джеймса блеснули. — Армии союзников выступили против Бонапарта безо всякого объявления войны. Всего в них насчитывается восемьсот тысяч солдат. У Бонапарта едва наберется сто тысяч. Он издал военную директиву: «Пришло время, когда каждый смелый француз должен победить или умереть». Но смелые французы не верят в то, что могут победить, а трусы не хотят умирать. От неистового восторга не осталось и следа, теперь всех охватил безграничный ужас. Эту войну Бонапарт проиграл прежде, чем она началась.
12 июня возглавляемые Наполеоном войска встретили армии союзников и в первых двух столкновениях одержали победу. А через несколько дней произошла битва при Ватерлоо. Это было не просто поражение, это было полное уничтожение — через каких-то несколько часов французская армия перестала существовать. И на этот раз Наполеон не выиграл сражения, но и не был убит, он бежал без оглядки с поля боя, бросив и убитых, и живых солдат своей армии. Он добрался до Парижа 21 июня и укрылся в Елисейском дворце. Это была уже третья огромная армия, потерянная им за три года, а он опять принялся говорить о продолжении войны и отдал приказ о создании народного ополчения. И тут на сцену выступил Фуше. В принципе, он готов был бы оставаться на посту шефа полиции и при Наполеоне, однако постоянный контакт с Джеймсом и представителями других союзников ко многому его обязывал. Вот почему Фуше воздействовал на членов Конституционного собрания, назначенных Наполеоном, с тем чтобы они заставили его отречься от престола во второй раз. На то, чтобы принять решение о полном и окончательном отречении, Фуше дал «своему императору» всего лишь один час. В случае, если Наполеон начнет раздумывать, шеф полиции пригрозил ему «унизительным свержением с трона». В течение этого часа Наполеону пришлось пережить страшные мучения, но в конце концов он подписал документ о своем отречении от престола в пользу малолетнего короля Рима. Но кому сейчас было дело до безобидного маленького мальчика, игравшего в парке Шенбруннского дворца в Вене?