— Что-то произошло? — снова спросила я, теперь уже сама по-настоящему встревоженная.
— Морису грозит опасность. Я узнал от человека, которому доверяю, что на меня поступил донос и меня обвиняют в подготовке заговора и подозревают в укрывательстве преступников. — Ладу провел дрожащей рукой по лбу. — Но я беспокоюсь не за себя. Морис должен куда-то исчезнуть, иначе его здесь найдут. — Он печально покачал головой. — Неужели все напрасно? Морис отказывается выходить из дома. Говорит, у него нет сил отправиться одному куда-то в неизвестность…
Я прервала его, не в силах сдерживаться из-за волнения:
— Морис должен будет уехать. Но куда?
— У меня есть надежные люди; они помогут ему добраться по побережью до Генуи, где сейчас английские военные корабли. Неподалеку расположен как раз город Вадо-Лигуре, а в его гавани полно всяких контрабандистов, разбойников и пиратов. За хорошую плату они переправят Мориса в Англию, там он будет в безопасности. Но вся беда в том, — Ладу горестно застонал, — что он не хочет никуда ехать один. А я не могу бежать вместе с ним, поскольку мы сразу же привлечем к себе внимание. Ведь я и так уже под подозрением, так что могу принести ему гораздо больше вреда, чем пользы.
Я больше не слушала, что говорит Ладу. Ведь он уже подсказал мне, куда я должна ехать. В Англию! Морис не единственный, кто будет там в безопасности. В Лондоне живет Джеймс Уилберфорт, его адрес: Кингс-Корт, 5. Он сказал, что двери его дома всегда открыты для меня и что он готов быть мне другом, любовником или защитником. Уилберфорт не принял революцию, ненавидит Бонапартов, и потом он поцеловал меня тогда, на Корсике. Это был очень запоминающийся поцелуй. Мне вдруг отчетливо вспомнились его веселые глаза, веснушки. Да, он может быть одинаково надежен и как друг, и как любовник, и как защитник. К тому же мы знакомы, и поэтому он предпочтительнее любых незнакомых мужчин.
— Месье Ладу, — начала я решительно, — мне тоже нужно выбраться отсюда. Если я смогу убедить Мориса уехать, вы обещаете помочь мне? Я отвезу Мориса в Англию, если вы подскажете, конечно, как это сделать. Мы можем пожать на этом друг другу руки?
И тут мне снова припомнился наш разговор с Уилберфортом. «Честное слово?» — сказал он мне в тот раз с улыбкой.
— Честное слово? — повторила я сейчас его слова и протянула Ладу руку.
Он крепко пожал ее.
— Если вы справитесь с этим, Феличина, можете рассчитывать на вечную мою благодарность.
— Сначала мне понадобится ваша помощь, а с благодарностью можно подождать, — сказала я серьезно. — Сейчас я поднимусь к Морису. Мы будем готовы отправиться еще до рассвета.
Ладу выпрямился.
— Я пока все подготовлю. К рассвету я вернусь.
— Мне понадобится мужская одежда, лучше всего матросская куртка и шапка. И имейте в виду, что Малышка обязательно поедет со мной.
Уже на пороге Ладу кивнул и задул свечу.
Поднимаясь по лестнице, я в какое-то мгновение заколебалась, но тут же отбросила сомнения и заставила себя ни о чем не думать, особенно о том, что произошло. Когда я открыла дверь, Морис сидел за столом, уронив голову на руки, он даже не взглянул на меня. Может быть, не слышал, как я вошла? Я подошла к нему.
— Морис, — прошептала я и провела рукой по его волосам. Он вздрогнул и посмотрел на меня так, словно я была призраком. — Мы должны ехать, — сказала я мягко.
— Мы? — переспросил он, словно сомневаясь в том, что правильно расслышал.
— Да, мы. Я поеду с тобой. — Я наклонилась и поцеловала его в бледные губы. В этот момент отчаяние охватило меня с новой силой, и я прижалась к Морису. Главное — не думать о прошедшем! — Ты и я, — шепнула я, — едем в Англию. — Я погладила ладонями его удивленное лицо и сказала то, что было невинной ложью: — Там мы с тобой сможем начать жизнь сначала.
Морис обвил меня руками и приник ко мне, словно утопающий; его обмякшее тело дрожало. А я все целовала и целовала его. Только не думать о том, что произошло! От моих поцелуев в нем просыпалась сила. Я принялась расстегивать его рубашку, под которой показалась нежная, молодая кожа. Не надо думать о разрыве с Наполеоном! Мои губы пощипывали его ухо, плечи, грудь. Забыть все, что произошло, выбросить из головы прошлое! Мое возбуждение передалось ему, и мы стали раздевать друг друга. Затем я увлекла его к постели и прижалась к его неопытному телу. Не думать о прошлом! Под конец Морис заплакал, и на меня закапали его слезы, слезы облегчения и восторга. Я гладила его, и он постепенно приходил в себя. Скоро его дыхание стало глубоким и ритмичным, он успокоился и погрузился в сон. Я тоже почувствовала облегчение. Мне не удалось сдержать себя, и я тоже испытала наслаждение, но оно было мимолетным и не столь жгучим.