Она подняла голову и прислушалась. Холодный мокрый нос уткнулся ей в ладонь.
– А, привет, Бриджит. Только потише, видишь, я слушаю.
Бриджит примостилась рядом, положив одну лапу ей на колени. Карлотта зажала эту лапу ладонью, и они затихли обе.
Джереми у двери задержался. При слабом свете была видна лишь половина ее лица. Чистый, ясный лоб, мягкая линия скул, слегка вздернутый нос. Она сидела улыбаясь, с закрытыми глазами. Пораженный, он не мог оторвать глаз. Да она же красивая, по-настоящему красивая. Странно, что я этого до сих пор не замечал. Но у нее особый тип красоты, не тот, что сшибает тебя сразу с ног, но от которого быстро оправляешься. Это нежная красота, красота полутонов, Эта красота надолго остается с тобой.
Бриджит подняла голову и засеменила к нему. Карлотта тоже встрепенулась.
– Я даже не слышала, как ты подошел, Джереми, но, конечно, знала, что ты неподалеку, раз Бриджит здесь крутится. Послушай, тебе не кажется, что этот сад, этот дворец наделены какой-то волшебной силой?
Джереми приблизился и положил ей на плечо руку. Голоса муэдзинов растворились вдали, и казалось, что во всем городе воцарилась тишина.
Он посмотрел на мерцающие бриллианты звезд. Карлотта права, это место заколдованное, волшебное. Но в моей жизни волшебству нет места. Какое уж тут волшебство, если любуешься звездами в компании с лесбиянкой.
– Хорошо, Карлотта. Если ты не собираешься отправлять вечернюю молитву, то пошли выпьем чего-нибудь в баре.
Она подавила вздох и встала. В длинную узкую комнату вела дверь невероятных размеров. В этой комнате тоже были двери друг напротив друга, около десяти футов шириной и высотой, почти достигающие потолка, расписанные причудливым орнаментом, в котором преобладало синее, красное и золотое. Двери были открыты. Вверху потолок сиял, он был расписан так же, как и двери. Мраморный пол покрывали толстые ковры ручной работы с богатым рисунком.
– Посмотри на эти двери. Я всегда удивлялся, почему они делают двери в форме подковы. Но погляди, у этих форма нормальная. Двери как двери. Здесь, по-видимому, что-то вроде прихожей. Обрати внимание на дверные засовы, они с внутренней стороны двери. Обрати внимание на их размеры, они толще твоей руки. Видно, эти люди очень доверяли друг другу. Интересно, кого держал в этих комнатах Великий Визирь?
Они проследовали в комнату налево. Она была такая же длинная и узкая, как и прихожая. Вдоль стен стояли низкие диваны, обитые темно-синим атласом. Вокруг массивных кофейных столов, имеющих медный верх и короткие резные ножки, были уставлены тоже массивные кожаные пуфы, инкрустированные золотом. Металлические светильники, прикрепленные к балке на потолке, ровным светом заливали комнату. Комната была пуста.
Они постояли с минуту в тишине. Затем Джереми взял ее за руку.
– Раньше здесь, вероятно, было одно из помещений гарема. Но где же бар? Давай поищем на противоположной стороне.
Они пересекли прихожую и вошли в высокую дверь напротив. Там комната оказалась таких же размеров, как предыдущая, но была ярко освещена и уставлена современными квадратными столиками и стульями. В дальнем конце был виден бар.
Джереми оглядел все это без всякого удовольствия и улыбнулся Карлотте.
– Что за невезение! Я уж было настроился разлечься на диване и вообразить, что ты моя любимая наложница. Жаль. Ну ладно, пойдем хоть выпьем, – он отодвинул один из стульев, давая ей сесть. – Что будем пить? Сухой мартини? Американский национальный напиток?
Она замотала головой.
– Нет, спасибо. Для меня коктейль из шампанского. Мартини у меня уже в печенках сидит.
Официант принес напитки. Карлотта потихоньку тянула свой коктейль, а Джереми сделал большой глоток виски с содовой.
Карлотта поглядела на него.
– Вот я пью сейчас и получаю большое удовольствие, а это редко со мной бывает. Сегодня был просто чудесный день. Какая поездка, какая удивительная страна… такая разная, загадочная. Не знаю даже, как это словами описать. В общем, это захватывает. Я бы не возражала здесь жить. А что? Теперь, когда меня ничего… не связывает.
Он бросил на нее внимательный взгляд.
– Великолепная идея. Зачем же одной? Меня тоже ничего не связывает. Я не могу возвратиться в Англию с Бриджит. Карантин и все прочее. Когда я вывозил ее сюда, у меня были… в общем, я имел другие планы. Но они где-то затерялись по дороге, эти мои планы. И с тех пор я странствую повсюду, пытаясь собрать себя по частям. Понимаешь, я… – он смущенно кашлянул, – пытаюсь кое-что писать. Короче, я – писатель. И как раз недавно закончил работу.
– Я знаю. Я читала твою книгу. Мне давал ее Чендлер. Он сказал мне, что ты, как и большинство писателей, не любишь об этом говорить. Мне книга понравилась. Она просто замечательная, и я считаю, что ты должен писать. Даже в нашей здешней жизни ты можешь найти хороший материал для своей книги.
Он слегка нахмурился.
– Обстановка – да. Но люди, события… я еще слишком близок к ним, чтобы как-то их оценивать. В настоящий момент я вижу просто скучающего циника Чендлера, замкнутую тихоню Френки, яркую Малагу, мрачную и скучную Изобель и тебя, единственного интересного человека из всей этой компании.
Она засмеялась.
– Мне, конечно, приятно это слышать, но из всех перечисленных тобой я самая незначительная. Но, тем не менее, я уверена, если ты перемелешь все эти ингредиенты в своем сознании, то может получиться неплохое блюдо. О Боже, что я горожу! Это так типично. Профан учит профессионала, как писать. Ну зачем я это делаю?
– А мне интересно слушать такого умного человека, как ты. И очень полезно. Я и сам чувствую, что должно пройти некоторое время, все должно устояться во мне – люди, места, события. Возможно, какой-то материал и получится. Но что это мы вдруг стали такими серьезными. Может быть, выпьем еще? А вот и остальные, – он помахал им. – Чендлер, а мы уже здесь. Ждем вас в алкогольном отделении гарема. Что вы двое будете пить? Что вы…
И вдруг он замолк. Он собирался спросить, какого черта они так долго копались, но сияющее лицо Френки и мягкая улыбка Чендлера сказали сами за себя. Никогда он еще не видел Чендлера в таком умиротворенном состоянии. Наконец-то этот негодяй счастлив!
Джереми подал стул Френки и подозвал официанта.
Глава двадцать третья
Официант установил в центре стола серебряный поднос с горой фруктов. Чендлер достал сигару.
– Вы не возражаете, если я закурю, пока вы тут обжираетесь? – Он не спеша закурил и откинулся на спинку стула. – Вот они говорят – ну эти, всезнайки, – что если вы побывали в одной медине или казбе, то видели все. Я не согласен. Здесь медина совсем не такая, как в Марракеше, и мне кажется, интереснее. Если вы не против, я найму Исмаила, того же самого гида, который был со мной здесь в мой последний приезд. Он вас удивит, я не сомневаюсь. Он рыжий, в веснушках и с голубыми глазами.
Джереми в это время очищал мандарин. Он недоуменно взглянул на Чендлера.
– Результат пребывания здесь союзных войск в последнюю войну?
– Нет, не тот возраст. Он слишком стар. Просто он – белый бербер. Он из деревни, что в тридцати-сорока километрах отсюда. Берберы Среднего Атласа меднокожие. А вот на самом юге, там черные берберы. Они живут там в пещерах, или в чем-то похожем, так мне рассказывал Исмаил. Ну хорошо. Урок этнографии закончен.
Официанты убрали грязные тарелки. Метрдотель поклонился Чендлеру.
– Где вы желаете пить кофе, мсье? Здесь или в баре?
– Пожалуйста, в баре, – Чендлер взглянул на остальных. – Надеюсь, вы не против. Видите, он решил, что хозяин здесь я, наверное, из-за моей седой шевелюры и аристократических манер, конечно.