В конце фразы он перешел на шепот. Малага сжала его руку и удивленно подняла брови, почувствовав, как он дрожит.
– Она наверняка оставила тебе письмо и свой адрес.
– Нет, ничего не оставила. Даже неоплаченного счета за отель, как это делали все ее предшественницы.
Малага обернулась к Изобель.
– Изобель, вы с ней утром общались. Говорила она вам что-нибудь о своем отъезде?
Изобель подняла голову.
– Нет. Я и понятия не имела, что она может уехать. Хотя, постойте, по-моему, она упоминала что-то о письме из дома, которое она получила сегодня утром. Она была в каком-то лирическом настроении, точь-в-точь, как вы, Малага, когда вспоминаете своего Абдула. Знаете что? По-моему, она приехала сюда, в Европу, переживать последствия какой-то неудачной любовной истории. Вот почему она путешествует одна, а не в группе, как это делают большинство американских девушек ее возраста. И я почти уверена, что письмо это было от ее дружка. Она обрадовалась и полетела к нему. Разве это не… роумантично? Она была так возбуждена, что даже забыла попрощаться.
Чендлер сидел с непроницаемым лицом, не проронив ни слова. Стояла полная тишина, и никто не решался ее нарушить. Изобель вновь опустила голову. Бесшумно приблизился слуга и поклонился Малаге.
– Вы ждете телефонного звонка, мадемуазель? Малага вскочила. Со смущенной улыбкой посмотрела на остальных.
– Извините меня. Это наверное Абдул. Он обещал сегодня позвонить.
Она поспешила на выход. За столом еще несколько минут царило молчание. Наконец, встала Изобель.
– Как только скрывается солнце, становится прохладно. Я замерзла и удивляюсь на вас, мужчин, как вы сидите в легких рубашках без рукавов. Это, наверное, потому, что вы большие и сильные. Пойду, приму душ и переоденусь к ужину. До встречи.
Джереми и Карлотта ей улыбнулись. Чендлер даже не повернул головы.
По дороге Изобель опять что-то бормотала себе под нос. Похоже, Чендлер не очень-то и расстроен бегством Френки. Правда, зол, очень зол. Так ведь любой мужчина придет в бешенство, когда его вот так бросит подружка. Но это хорошо, очень хорошо.
Скоро ему понадобится другая женщина. Она ему будет нужна, чтобы показать себе и другим, что ему на Френки наплевать.
Выйдя из лифта, она пошла по коридору. Прошла несколько шагов и остановилась. Посмотрела на дверь Чендлера. Наверно, пару дней Чендлер будет сдержан. Он же такой джентльмен, будет думать, что оскорбит меня, если начнет слишком решительно действовать. Теперь мне нужно сделать встречные шаги…
Она остановилась перед его дверью. Улыбнулась. Если он не запирается на ночь, я могу прийти к нему прямо в постель, не дожидаясь, когда он соберется прийти ко мне. Надену свою черную комбинацию. А может вообще не надевать? Просто голая?
Она оглянулась. Коридор был пуст. Быстро подошла к двери и нажала на ручку. Дверь отворилась. На полу лежал белый конверт. Она наклонилась и подняла его. Женским почерком на нем было выведено: «М-ру Чендлеру Керку». Она одобрительно кивнула головой.
Это, наверное, Френки, от нее письмо. А как же иначе. Этого следовало ожидать. Какая женщина уедет, не оставив письма.
Она спрятала письмо в сумочку и, плотно закрыв дверь, пошла по коридору к себе.
Начало смеркаться, а все трое продолжали сидеть молча, не проронив ни слова. Встала Карлотта.
– Пойду, переоденусь тоже.
Она нерешительно тронула Чендлера за плечо.
– Чендлер, я очень, очень огорчена тем, что случилось. И я… не могу ничего понять. Тут что-то не так. Что-то произошло, чего мы не знаем. Вы очень… просто очень ей нравились. Я уверена, что она любила вас.
Чендлер посмотрел на нее, как будто впервые увидел. Губы его скривились в горькой усмешке.
– Любила меня? Это все ерунда, дорогая. Она просто дала мне отставку, элементарную отставку и даже забыла сказать: «До свидания». Все это очень даже понятно. Когда будете проходить мимо официанта, скажите, чтобы он принес мне большой сухой мартини и большой виски для моего друга.
Она ушла, а Чендлер полез в карман брюк. Достал что-то и пару секунд рассматривал, положив на ладонь. Затем выбросил в кусты.
Тут же вскочила Бриджит и, подняв хвост, ринулась туда же.
Джереми вопросительно посмотрел на него.
– Что это было?
– Да так, ничего. Безделица, которую мне больше не хочется видеть.
Через несколько минут у столика появилась Бриджит. Радостно повизгивая, она сунула свой холодный мокрый нос в ладонь Чендлера и что-то в нее обронила. Затем села рядом, ожидая поощрения. В руке у Чендлера был маленький золотой талисман на цепочке.
– Я же совсем забыл, что это охотничья собака. Прикрой ей на секунду глаза, пока я заброшу эту штуку куда-нибудь подальше. Не счастье она мне принесла, а совсем наоборот.
Он встал и забросил вещицу далеко в кусты. Бриджит выпрямилась и заскулила, натянув поводок. Чендлер ее погладил по загривку и снова сел.
– Из всех женщин на свете ты, Бриджит, пожалуй, единственная, кто заслуживает любви.
Официант поставил на стол бокалы. Чендлер поднял свой и залпом его осушил. Пустой тут же возвратил официанту.
– Принесите мне еще.
Затем он вытянулся на стуле и устремил взгляд в сгущающуюся темноту.
– Любовь… Какая чушь! У Малаги глаза на мокром месте из-за этого ее араба. Ты терзаешь себя безнадежной любовью к Карлотте. И, наконец, я… представший, Боже мой, каким дураком из-за этой маленькой… Я даже не знаю, как ее назвать.
Любовь? А что это такое? Вот посмотри, – он показал в глубину сада, где у фонтана стояла пара. Мужчина обнял девушку за талию, та положила голову ему на плечо. – Вот парень обнимает девушку, он вожделеет ее. Но ведь она не более, чем двуногий сосуд с экскрементами. Покрытый плотью контейнер, где перерабатывается в дерьмо смоченная желудочным соком пища. Ладно, а секс? Ну, это вообще смешно. Как хорошо об этом сказано у французов: ощущения прекрасны, да вот движения смешные.
Официант принес Чендлеру его мартини, и она с Джереми молча выпили. Чендлер вдруг выпрямился на стуле.
– Слушай, я веду себя, как ребенок, как паршивый школьник. Прости меня, Джереми. Это все потому, что я люблю эту девочку, очень люблю. Пытаюсь ослабить боль грубостью и цинизмом. Но это вряд ли поможет.
Он глубоко вздохнул.
– Как бы мне хотелось знать, что же на самом деле произошло. Нам же было так хорошо прошлой ночью. Мы были счастливы. По крайней мере, мне так казалось.
– Я тебе искренне сочувствую, Чендлер, и тоже ничего не понимаю.
Чендлер допил свой мартини и поставил бокал.
– Ладно. Единственное, что я сейчас должен сделать, так это перестать быть скотиной-эгоистом. Если мне погано, то это не значит, что должно быть погано тебе. Поэтому я сейчас поднимаюсь и иду прямо к Изобель. И я выбью из нее правду о Карлотте. Жди меня здесь. Я недолго.
Глава двадцать девятая
Чендлер не успел нажать на кнопку лифта, как тот ушел вверх. Он пожал плечами и направился к лестнице.
Я всегда терпеть не мог ждать лифт, а сейчас и подавно. Сейчас мне необходимо двигаться, действовать, согнуть что-нибудь, сломать, чтобы это треснуло в моих руках. Что же собственно произошло? А ничего. Просто я потерял Френки, первую женщину, которая что-то для меня значила. Да и не терял я ее. Разве можно потерять то, чего никогда не имел. Между нами все это время был другой мужчина. Теперь это ясно. Это объясняет и ее странную замкнутость, и непроницаемую стену, которую она воздвигла вокруг себя. Но вот прошлой ночью – теперь уже кажется, что это было год назад, – мне показалось, что я сломал эту стену. Она была тогда такой нежной и ласковой… И тем горше сознавать, что она сделала мне рожу… в общем-то, как и все прочие женщины в моей жизни. Где они сейчас, все эти стервы? А может быть, это я виноват, превращаю милых женщин в стервоз? Сейчас я должен ненавидеть Френки, а не могу… потому что по-прежнему люблю ее.