К Лазарю внезапно подлетела прехорошенькая мадмуазель, румяная, звонко смеющаяся, бросилась ему на шею, притворившись, будто спутала его с каким-то кузеном, и увела ошарашенного юношу в центр залы – танцевать кадриль.
- Так вы согласны? - слегка волнуясь, спросил адмирал. Он подумал было, что сейчас, возможно, услышит отказ. Мадам Арнтгольц явилась в Одессу с молодым щеголем. У нее с ним, наверное, амуры. Графиня, по слухам, вскружила в столице не одну молодую голову. Быть может, голубки не намерены задерживаться в портовом городке и с первым кораблем отчалят в солнечную Венецию. Или в Неаполь.
И тут он услышал ошеломляющий ответ.
- Вы только этого хотите от меня, любезный мой адмирал?
На мгновение де Рибас забыл и где он, и кто он, и зачем он здесь. Только видел перед собой кошачьи, топазовые глаза графини и таял. Таял от любви. Это была любовь с первого взгляда. Проказник Амур выстрелил в мужественное сердце адмирала пушечным ядром и сразил бывалого морского вояку наповал. Теперь он был беспомощен, как младенец. Графиня могла делать с ним все, что угодно. И адмирал смиренно произнес:
- Конечно, не только это… Даже совсем не это. Черт знает что такое я говорю. Простите… Я... хотел сказать… А что, собственно, я хотел сказать?
- Пойдемте отсюда, - ласково произнесла графиня, взяла адмирала под руку и увлекла его, могучего и поверженного, вглубь дворца, далее - широкими коридорами, - в закрытый тяжелым бархатным занавесом альков.
- Надеюсь, - улыбнулась она заговорщицки, размещаясь на уютном диванчике,
- ваши гости не побеспокоят даму, когда она уединилась, чтобы поправить чулок.
Графиня осторожно подняла юбку, под которой… не было ничего…
Адмирал упал на колени и обнял графиню за талию.
- Я ваш, моя красавица. Я погиб!
- следующее день в Одессе, в дома вельмож и дворян, разносили красочные приглашения, в которых значилось: «Салон изящных искусств мадам Арнтгольц. В девятом часу, каждую субботу».
В первый же вечер, в честь открытия первого в Новороссии «Салона изящных искусств», на берегу моря прогремел торжественный салют из орудий. И поднесла фитиль к пушке, украшенной ленточками, – сама Хозяйка. Адмирал, не сводя с графини влюбленных глаза, шепнул: «Мадам, пли, силь ву пле!».
И работа закипела. «Салон изящных искусств» очень скоро стал известен не только в России, но и за границей. Здесь стремились побывать как начинающие, так и известные писатели и музыканты. Самые новые веяния европейского искусства очень скоро доносились в Одессу, обсуждались художниками, мыслителями в «Салоне» и порождали новые вольнодумные идеи.
Сама хозяйка салона была центром всеобщего внимания и поклонения – не только из-за умопомрачительной красоты, но и благодаря многочисленным талантам. Мадам Арнтгольц превосходно пела, виртуозно музицировала на клавикордах, сочиняла презабавные эпиграммы на известных столичных чиновников и ввела в моду новшество в османском стиле: танец живота. В конце этого удивительного, завораживающего танца вся одежда хозяйки куда-то исчезала таким чудесным образом, что никто не мог понять - куда.
Про сие новшество было немедля доложено императору. По Санкт-Петербургу поползли слухи, злые кривотолки, которые тут же обросли самыми невероятными подробностями. Сказывали, будто бы мадам Арнтгольц распространяет среди молодежи революционные идеи и даже призывает к свержению самодержавия. Более того, в своих памфлетах графиня предсказывает падение северной Пальмиры и превозносит Одессу, как будущую столицу российской империи! А покровительствует хозяйке вольнодумного и распутного салона адмирал де Рибас.
Слухи мгновенно просочились во все слои петербургского общества. В столичных ресторациях и харчевнях комедианты разыгрывали потешные сценки: «Оплеушина от кутюр», увеселяющие публику, где скоморохи изображали полуголую графиню, швыряющую в обер-полицмейстара панталоны, служанок, кормилиц, торговок, надевающих исподнее на головы полицейских, всеобщий бунт и революцию, венчающуюся водружением бунтарской хоругви в виде панталон над Адмиралтейством.
Вице-адмирал Мордвинов и фаворит императора Ростопчин уже открыто заявляли о том, что де Рибас занят, скорее, не строительством Одессы, а любовной интрижкой и расхищением государственной казны. Указывались немыслимые цифры: мол, начальник города крадет превыше полмиллиона рублей в год!