В моем нынешнем положении при моем характере и привычках не было худшего и в то же время лучшего выхода, чем обращение к этой почтенной даме. Худшего — потому что ее дом был гнездом самого изощренного разврата, оргий и сексуальных извращений, лучшего — поскольку, если бы не такая возможность, я могла скатиться на самое дно нищеты…
На следующий день после разрыва с мистером Н. я послала мадам Коль записку с просьбой встретиться по срочному делу. В ответ она прислала с посыльным приглашение на чашку чая.
Мадам Коль приняла меня в своей прекрасно обставленной квартире недалеко от Букингемского дворца. Наливая мне чашку душистого шоколада, она объясняла:
— Конечно, удобнее было бы жить поближе к своему делу, чем каждый день добираться на другой конец Лондона, даже в собственной карете. Но тогда у меня не было бы ни минуты покоя. Знаешь, моя дорогая, как это бывает — если ты на месте, то должна непременно заниматься лично, а уж если живешь не слишком близко, то со всем этим может справиться управляющий, и, поверь мне, не хуже. Естественно, вечерами, когда приходят гости, я должна присутствовать в клубе и часто оставаться до утра.
— Работа, — вздохнула она, — мне уже не по силам. Я часто задумываюсь над тем, не продать ли заведение кому-нибудь помоложе. Мечтаю купить небольшое имение в деревне и провести там остаток жизни. Жаль только бросать дело, которое сама создала и подняла до такого уровня. Еще кусочек торта?
— Нет, спасибо. Боюсь растолстеть.
— В твоем возрасте и с твоей фигурой тебе это пока не грозит. Но такая осторожность заслуживает одобрения. Я всегда объясняю моим девушкам, что болеют не от еды, а от переедания, а в нашей трудной профессии умеренность в еде — первое условие карьеры.
Я решила без лишних слов перейти к делу, которое меня сюда привело.
— Сегодня я могла бы позволить себе съесть не кусочек, а целый торт. Опасаюсь, что в ближайшее время мне не угрожает опасность заболеть от переедания. Скорее, от недоедания, а еще точнее — от хронического недоедания.
— Восхищаюсь твоим прекрасным английским… Вероятно, ты много читаешь, — внимательно посмотрела на меня мадам Коль. — Насколько я осведомлена, ты приехала из деревни совсем недавно. А это значит, что ты заботишься о своем духовном совершенствовании, чего я всегда добиваюсь от моих девушек, но часто безуспешно. У тебя внешность и манеры девушки из благородной семьи. Никто не догадается, что ты крестьянка… Как понять твои слова о «хроническом недоедании»? Тебе не позволяет есть досыта состояние твоего здоровья?
— Состояние моего кошелька, — рассмеялась я. — Если сбросить со счетов тяжелую болезнь кошелька, я могла бы похвалиться отменным здоровьем.
— Ах да, — мадам Коль сочувственно кивнула. — Не хочу быть нескромной, но из искреннего расположения к тебе должна сказать, что мистер Н. ищет новую содержанку. Во всяком случае, так мне говорили.
— Дня не может прожить без женщины, — весело констатировала я. — Но это меня не волнует. Мы решили разойтись.
— Лондон, в сущности, маленький городок, в котором все всё знают. Я слыхала и о том, что вы разошлись, — сказала мадам Коль.
— О причинах вам тоже известно?
— Разумеется. Говорят, что мистер Н. поймал тебя на месте преступления. Это правда, ты изменяла ему? Естественно, я спрашиваю из чистого любопытства. Ты не обязана ни перед кем отчитываться. Можем поговорить о чем-нибудь другом.
— Да, это правда, — подтвердила я. Хозяйка квартиры, наверное, подслушала наш прощальный разговор и разболтала на весь город. — Я изменила мистеру Н. с его слугой, потому что он изменил мне. С моей служанкой! Я расплатилась с ним его монетой. Вас это возмущает?
— У тебя есть характер, и это мне нравится, — добродушно проговорила мадам Коль. — Вернее всего, в твоем возрасте я поступила бы так же. Мы, пожилые люди, знаем, однако, что платить «той же монетой» имеет право мужчина женщине, но никогда женщина мужчине. Это, конечно же, несправедливо, но что поделать! Так было и так будет. Измена была и останется неоспоримой привилегией рода мужского. Неважно, кто изменил — мужчина женщине или женщина мужчине — виноватой в людской молве всегда остается женщина. Насколько все-таки честнее мы, женщины, отдающиеся всем. Изменяя каждому с каждым из них, мы, в сущности, не изменяем никому… Но вернемся к твоим делам. Ты, я полагаю, пришла сюда не за тем, чтобы выслушивать философские разглагольствования старой сводни. Оставил ли тебе мистер Н. денег в утешение?