Дэв даже спала до 7:30 или 8 часов в воскресенье, если что-нибудь критическое не требовало ее внимания. А так и было все эти четыре воскресенья подряд. Но, к чести сказать, Дэв всегда успевала закончить с делами до того, как дети просыпались, и не возвращалась к делам, пока дети не оказывались в постелях вечером.
Блондинка быстро обнаружила, что Дэвлин всегда работала, даже когда работы вроде никакой и не было. И когда Лаура возвращалась к уединению своей комнаты и падала на постель, у Дэв всегда было еще несколько встреч или только один личный телефонный разговор. Биограф много ночей лежала с открытыми глазами в постели, слушая тихие шаги Дэвлин, когда та медленно возвращалась из офиса в спальню… много позже полуночи. Лаура задавалась вопросом, смог бы кто-нибудь другой поддерживать на высоком уровне блестящий темп, заданный в этот первый месяц. И более того, захотел ли бы?
Но, несмотря на то, что она называла 'размалыванием' было и несколько приятных моментов, которые хорошо запомнились и вызывали улыбку, только лишь стоило вспомнить о них. Лаура заметила, что Дэв была наиболее 'президентской' вдали от Белого дома. Биограф получила на удивление острые ощущения от путешествия с Дэвлин в президентской автоколонне. То есть это не была непосредственно автоколонна. "Ну, ладно", – признала она честно, – "это была просто поездка, чтобы почувствовать, что мир принадлежит только тебе". Но это было даже лучше, ведь тогда Лауре удалось урвать несколько моментов, чтобы побыть наедине с Дэвлин. И, хотя она не была уверенна, но подозревала, что Дэв чувствовала то же самое. Об этом говорила хитрая усмешка женщины, с которой она указывала на ожидающий их автомобиль.
Во время, подобное этому, они с Дэвлин наслаждались лучшими своими беседами. Раньше Лаура всегда записывала вопросы на карточках для других своих 'предметов', заполняя ими карманы, чтобы использовать в нужный момент. Но с Дэвлин об этом не нужно было беспокоиться. Она всегда хотела говорить. Дэв была честна и забавна. Лаура не была уверенна, как это случилось, но однажды, слыша свой смех и рассказ Дэвлин о ее учебе в колледже, она почувствовала давно забытый дух товарищества и настоящую улыбку. Они становились друзьями. Лаура чувствовала это. И в то время как профессионал в ней понимал, что это плохая идея, сама она не могла бороться с мощью эти чувств. Ей нравилась Дэвлин Марлоу. И чем больше Лаура ее узнавала, тем больше хотела узнавать.
Некоторое время она не бегала за Президентом, как привязанная, а составляла генеалогическое дерево Дэвлин, консультируясь со специалистами в данной области. Хотя происхождение Дэв и не должно было стать центром ее биографии, но многие читатели ценят генеалогическое дерево в начале книги. При случае, Лаура перескочила бы с прошлого в настоящее, связывая эти части информации, которые в конечном итоге создадут портрет американского президента и по-настоящему уникальной женщины.
Лаура уже откопала, по крайней мере, один лакомый кусочек, который потребовал значительных усилий. Все факты указывали на то, что прапрапрадедушка Дэвлин был индейцем. Из племени chippewa, если быть точной. И Лаура подозревала, что Дэвлин получила свои темные волосы, смуглую кожу и структуру костей именно от этой части своего семейства. Вероятно, эта информация никогда не вышла бы на свет, так как к началу 1800-х семейство Марлоу вышло из французских трапперов в общество 'голубых кровей'. И в Америке 19-го столетия никакая уважающая себя дочь не призналась бы в любви к индейцу.
прим. переводчика. Траппер – охотник за дикими животными ради их меха. Основной промысел европейцев, которые только начали прибывать на территорию современных США в то время
Лаура перелистнула страницу. Она положила ручку, когда ее глаза наткнулись на кучу самых свежих фотографий. Один снимок сразу захватил внимание биографа, и она вытащила его из кармашка.
Это были Дэв и дети, лежащие на полу в своей гостиной. Дэвлин лежала на спине, держа книгу над головой, дети прильнули к ней и все три маленькие головы расположились на ее теле. Это была сказка, вспомнила Лаура. Она была приглашена провести вечер с семейством, и наслаждалась сказкой почти так же, как и дети. Дэв выглядела моложе, а ее лицо было мягким и счастливым. Темные волосы волнами лежали на светлом ковре, а синие глаза ярко выделялись на фоне теней, создаваемых книгой и камином.
Лаура вздохнула и внимательней посмотрела на фото, задержавшись на лице Дэвлин. "У нее такие интересные глаза и губы. Столь выразительные".
Это была красивая картина. Портрет внутреннего счастья, на котором Лаура выглядела бы столь же чужой, какой она себя и чувствовала. Главным образом потому, что ее детство не было замечательным. Ни большой любви, ни оскорблений, это было скорее безразличие, чем что-либо еще.