Ее родители просто увязли в ролях 'поставщик' и 'хранитель дома', и Лаура всегда видела их именно такими. Они просто стоически принимали свое место в этом мире и были слепы к собственному счастью или счастью людей их окружающих.
Мечты Лауры о путешествии и образовании не поощрялись, но им и не препятствовали. И она с самого начала знала, что у нее будет своя жизнь, не обремененная сентиментальностью и поддержкой семейства. Однако Лаура любила родителей и чувствовала их робкую любовь, даже если она была в форме действий, а не слов. Она выросла, и контакты с родителями сократились для нее до ежемесячных звонков домой и кратких визитов в каникулы. Лаура снова посмотрела на фото и горько-сладкая улыбка пробежала по ее губам, прежде чем полностью исчезнуть. Нет. Лаура покачала головой. Ее детство не было чем-то вроде этого.
Биограф сравнила фотографию в ее руке с другими, на которых Дэвлин была действительно Руководителем, источая мощь, интеллект и непревзойденную решительность. Лаура изумленно усмехнулась. Обе эти фотографии показывали абсолютно различные аспекты индивидуальности Президента. Она не было только 'в' или 'вовне', как многие другие люди. ВСЕ это была Дэвлин. Каждая их них.
Сначала четыре года изучения Дэвлин и ее жизни казались больше тюремным сроком, а не возможностью.
Теперь Лаура задавалась вопросом, будет ли четырех лет достаточно.
19 февраля
– Ну, – Дэвид остановился напротив ее стола, держа в руках толстую пачку газет. – Двадцать четыре дня – это не совсем месяц.
Дэв даже не потрудилась посмотреть на него, а просто вздохнула и протянула руку.
– Какие? – Спросила она голосом, в котором звучало нечто среднее между раздражением и досадой.
– Я, – Дэвид положил 'Washington Post' на стол перед ней. – Же. – Туда же плюхнулся 'New York Times'. – Тебе. – Следующим был 'Los Angeles Times'. – Говорил. – Он бросил остальную пачку газет, имевших самый большой тираж в США.
Дэв перебирала их, пока не раскопала 'Columbus Dispatch'.
– О, смотри, они хотят вычислить, что же взорвалось на пороховом заводе. – Она глубоко вздохнула, поджала губы и наморщила лоб, рассматривая заметку. – Это мог быть… о, я думаю… ПОРОХ?
– На верхней части титульного листа, Мадам Остроумие. – Дэвид развернул газету и пришпилил ее к столу пальцами.
Дэвлин покосилась на страницу.
– Ты имеешь в виду ту тощую маленькую колонку, длиной в пять сантиметров, сообщающую о том, что биографа наняли? – Фыркнула она. – Большое дело.
– Они хорошо относятся к тебе, потому что это твой дом, и ты знаешь это. А New York Post сравнивает тебя с Биллом Клинтоном и хочет знать, развлекаетесь ли вы с Лаурой в Белом доме.
Дэв распутно усмехнулась.
– Нет, но ты можешь позвонить AMA и сказать, что я не против того, чтобы поиграть в доктора. – Дэв немедленно прикусила язык, увидев выпученные глаза Дэвида. – Ты этого не слышал. – Она погрозила мужчине пальцем. – А я этого не говорила!
– О, да, не слышал! И, о, да, не говорила! – Он нервно поправил узел галстука. Это не было хорошо. Нет. На самом деле, это было плохо. – Дээээээээээв, – Дэвид угрожающе растянул ее имя.
– Что случилось с 'мадам Президент'? Дьявол, мне даже Wonder Woman нравится больше, чем Дээээээээээв, – она воспроизвела его взволнованный тон.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – Голос Дэвида был низким и строгим. Дэв почувствовала себя ребенком, пойманным с рукой, находящейся в банке с печеньем.
– Ничего, я клянусь. – Дэв положила руку на сердце. – Ничего не происходит, и не будет происходить. – Марлоу нахмурилась, не будучи способной удержаться от выражения своих чувств по поводу такой перспективы. – Она пишет книгу, я – 'предмет' этой книги. Конец истории.
– Мне кажется, протестов слишком много. – Дэвид отодвинул чашку с кофе Дэв и наклонился вперед. – Что-то есть между тобой и Лаурой Страйер, не так ли?
– Нет. – Ответила она, глядя прямо ему в глаза.
Дэвид присмотрелся к ее лицу. Она говорила правду. Пока.
– Ты ХОЧЕШЬ, чтобы что-то было между тобой и Лаурой Страйер? – МакМиллиан тщательно подбирал слова, не давая ей возможности отвертеться.
Глаза Дэв ушли в сторону. Она не ожидала этого. "Черт тебя подери, Дэвид".
– Нет. – Она покачала головой, зная, что это самая настоящая ложь. – Я хотела сказать 'да'. – Но и это тоже не было правдой. – Черт! Я хотела сказать 'возможно'. – "Иисус Христос, я говорю как твердолобый демократ". – Я не знаю, Дэвид.