Поль отпускает меня, гладит по волосам и заглядывает в глаза.
— Я не могу сейчас ехать домой, — серьезно говорит он, — я никак не могу сейчас быть один. Я шесть месяцев не видел тебя, Каждый день думал о тебе. И каждую ночь. Клянусь, я не сделаю ничего, чего ты не захочешь. Я буду спать в ванне. Я даже к твоей руке не притронусь, если ты не захочешь. Но не прогоняй меня. Я должен быть рядом с тобой.
Я отказываюсь от своего первоначального замысла.
— Ты прав, — говорю я, — мы взрослые люди. Идем ко мне!
Поль с облегчением вздыхает. Открывает для меня дверцу машины. Мы молча садимся.
— Ты подскажешь, как мне лучше ехать?
Я откашливаюсь. Слова вдруг даются мне с большим трудом.
— Поезжай… поезжай вверх… к площади Звезды. Потом на Авеню Клебер, и направо, на улицу Коперника. — Я так взволнована, что мой голос дрожит. — У меня новая кровать с балдахином, — к собственному безграничному удивлению слышу я свой голос, — в этой постели еще не спал ни один мужчина. Ты будешь… первым. Если захочешь.
— Значит, никакой ванны? — шутливо спрашивает Поль.
— Кровать удобней. — Я колеблюсь. — Но только для сна, — добавляю я.
— Разумеется, мадам, — говорит с серьезным видом Поль, — вы меня обижаете. Я ведь джентльмен! Конечно, для сна! А вы о чем подумали?
Он включает двигатель — и самая прекрасная ночь в моей жизни начинается!
19
Эта ночь стала для меня чем-то большим, не просто прекрасным эпизодом!
Это было начало новой эры, была подведена черта под двумя десятилетиями отчаяния, слез, недоверия, тоски, несчастий, ревности и ссор!
Наступил конец всем страхам, которые я таскала за собой со времен моей первой несчастной любви в Вене. Через моря и континенты. Через города и веси. Все позади!
Бывают периоды в жизни, которые превосходят все рекорды. Именно тогда, когда ты уже больше ничего не ждешь — от мужчин, от любви — именно тут-то небосвод открывает свои шлюзы, и на тебя вдруг сыплются подарки, как манна небесная. Надо только подставлять руки — они наполняются сами собой. Открываются все двери. К тебе подходят именно те люди, которые нужны. И вдруг среди них тот, которого ты всегда ждала. И все как надо: он не женат, ему не надо разводиться. Не надо содержать детей. У него нет кучи долгов. Он здоров. Не пьяница, не игрок, не лжец, не наркоман. Любит женщин, но не бабник. И если, замирая от страха, идешь с ним в постель, то и там все оказывается чудесно. Он тонко чувствует, хорошо сложен не извращенец, может любить часами, не становясь жестоким, он нежный, чуткий, аппетитный на вид У него есть чувство юмора!
После первой ночи хочешь только его.
Удивленно спрашиваешь саму себя: как же ты так долго выносила этот мир без его живительного присутствия?
В мою первую ночь с Полем не светит луна. Зато все небо над Парижем усыпано яркими звездами. Эта ночь затмила все, что я пережила с Фаусто. Поль заключил меня в объятия и выпустил другой женщиной! Происходили невероятные вещи, которые я не считала возможными. Но я опять забегаю вперед. Расскажу все по порядку.
Как мы добрались домой, я уже не помню.
Только что приехали — стоянка рядом с домом — и вот я уже лежу в своей расчудесной постели с балдахином и жду Поля. Вся дрожу от возбуждения. Кровь пульсирует в голове!
Не мигая смотрю на отцовские картины: две обнаженные натуры и натюрморт, все большое, сочное и яркое! Поль и я! Что у нас получится?
Тут он приходит из душа. Ага, белье еще не снял! А я уже обнажена, но прикрыта до подбородка.
— Вы видите, мадам, — он забирается в постель, не прикасаясь ко мне, — ваше желание — для меня закон. Я одет для сна, и я не бросаюсь на вас!
— Очень мило с вашей стороны! Мерси, месье!
— Так точно, — продолжает Поль, — ведь сегодня новолуние! Знаете, что это значит? Нужно порвать с вредными привычками.
— Ах вот как? Иначе бы вы меня атаковали?
— Непременно, — отвечает Поль, — я с трудом сдерживаю себя. Спокойной ночи, Тиция! Приятных сновидений!
Он закрывает глаза и лежит совсем тихо. Его черные волосы касаются моих.
Приподнимаюсь на локте и смотрю на него. Сердце стучит, ладони намокли. С какими же вредными привычками порву я? Очевидно, с пятью месяцами воздержания. Поль не двигается. Но и ему стоит больших усилий оставаться спокойным. Одеяло бурно вздымается на груди. Я ласково глажу его по лбу.
Он открывает глаза.
— Дорогая, ты отдаешь себе отчет… ты все-таки лежишь с мужчиной в постели!
— Правда? Ну и?
— Ты не боишься?
— Спасибо, что напомнил!
Я подношу свои губы к его рту. Мы целуемся. Мои волосы струятся по его лицу. Рука Поля нашла мою грудь. Он нежно ласкает ее, играет с сосками.
— О-ох, — сдержанный стон, — какая ты мягкая.
— А на тебе слишком много ткани, — шепчу я ему в ухо.
— Вам мешают маленькие трусики, любезная мадам?
— Очень! Я хочу видеть вас обнаженным. — Он сбрасывает белый комок на ковер.
— А теперь? — Широко раскрывает глаза.
— Теперь дело принимает серьезный оборот!
Мы начинаем обниматься и буквально пожираем друг друга. Многомесячную тоску не удовлетворишь поцелуями. Поль лежит рядом, такой возбужденный и твердый, что входит в меня без малейшего участия рук. Мы вдруг единое целое. О боже, как здорово! Я оказываюсь на спине, кладу поверх его ног свои. Поль целиком внедрился в меня. Фантастика! Он заполнил меня всю, еще немного — и разорвет на части. Я обвиваю руками его шею и жарко целую его. Он еще крепче прижимается ко мне. Мы гибкие как кошки, наши тела слились воедино, между нами нет нигде ни миллиметра зазора, мы сплошной пульсирующий сгусток счастья! Мы исходим от сладострастия и безумия.
— Тиция, я люблю тебя!
В первый раз Поль кончает сразу. Сейчас неопасно, я ему об этом сказала. Он коротко всхлипывает, долго и глубоко вздыхает и продолжает как ни в чем не бывало. Двигается, правда, чуть медленнее, но только поначалу. Как это у него получается?
— О Тиция, любимая!
Мы снова занимаемся любовью, снова и снова! У него три оргазма, но он продолжает, без перерыва!
Готов в любую минуту! Мы настолько переплелись, что я не знаю, где начинается его тело и кончается мое. Никакой наркотик не возымел бы такого действия, никакая самая безудержная фантазия. Это идеальная гармония двух тел. Теперь я понимаю, как это бывает по-настоящему, как задумала природа!
— До чего же хорошо, — вырывается у Поля, все еще прильнувшего ко мне, — ты мое спасение, Тиция! Ты и не представляешь, как это было жизненно необходимо! Но теперь мы займемся только тобой. — Он почти целиком выходит из меня, чтобы снова овладеть мною. Но на этот раз медленно! Мягко! Движение совсем иного рода. Если до этого был разгул стихии, то теперь утонченное наслаждение!
Поль лежит сзади, тесно прижавшись к моей спине. Его руки обхватывают мои груди, словно две чаши. Он глубоко внедряется в мою плоть и мягко отходит назад. Его движения размеренны, как волны морского прибоя, и столь же завораживающи. Мы покачиваемся в заданном ритме. Каждый бросок вперед — жгучее потрясение, каждое отступление — бесконечно сладостно. Никогда я не испытывала такие изощренные перепады вожделения. Отход назад, нежный и щекочущий, исполнен страстного ожидания следующего удара. Отступление даже прекрасней. Странно почувствовать это лишь в сорок три года. Зато Поль все знает. Он стремительно вонзается в мою плоть, чтобы по возможности медленнее покинуть ее. Он доставляет мне неописуемое наслаждение! Я таю от счастья. Я люблю его!
— Ты осчастливила меня! — стонет Поль.
Ты меня тоже, хочу я сказать. Но губы не повинуются мне, я вся там, внизу.
— Кончи, родная, пожалуйста, — шепчет мне Поль. — Это только для тебя, для тебя одной. Я не остановлюсь. Кончай, Тиция, любовь моя! Я жду тебя!