Это итальянское словечко, которое он ввернул, пытаясь разыграть из себя этакого Казанову, стало последней каплей. Я подошла к двери и распахнула ее.
— Убирайся немедленно!
Джесси встал и казался теперь еще более нелепым и старым.
— Отлично! — Гнев и недовольство жизнью, которые кипели где-то в глубине его души, всплыли наверх. Как быстро он перешел от соблазнения к презрению. — Отлично. Ты об этом еще пожалеешь. Я не знаю, когда приду к тебе снова.
Да, в ход пошли угрозы, что ж, лучшая защита — это нападение. Джесси подхватил свою рубашку и второпях застегнул ее не на те пуговицы.
— Я вообще не хочу, чтобы ты снова приходил, — услышала я собственный голос. Ух ты! Я с трудом поверила, что сказала это, и захотелось себе поаплодировать.
Реакция последовала незамедлительно.
— Да пошла ты знаешь куда! — резко ответил Джесси.
Сейчас он казался еще более нелепым, чем когда бы то ни было. Стоял в криво застегнутой рубашке, засовывая руки в рукава свитера, а из-под рубашки выглядывал крошечный и бесполезный член, болтающийся между ног.
Вопреки здравому смыслу, я не смогла сдержаться и захихикала. Мужики так гордятся своими детородными органами, с гордостью называют их «достоинством», но, честно говоря, член Джесси выглядел ужасно смешно. Трудно поверить, что эта фитюлька каким-то образом была связана со страстью.
Мой смех аудитория приняла на ура. Джесси натянул свитер, затем джинсы и сунул ноги в ботинки. Через неделю я обнаружила носки, которые он даже не потрудился найти под кроватью — один из моих котов с довольным видом на них спал. Джесси был слишком занят своим Достойным Уходом, чтобы волноваться из-за каких-то там носков, да кому они вообще нужны?
— Отлично. Так, значит, вот чего ты хочешь. — Теперь в его голосе сквозила угроза. — Но не плачь потом и не умоляй меня вернуться. Ноги моей здесь не будет!
Я молчала. Джесси посмотрел на меня, удалился под звуки фанфар, не забыл хорошенечко хлопнуть дверью. Без сомнения, двое моих соседей снизу вздрогнули во сне.
Я открыла холодильник и достала бутылку водки, налила себе стопочку и залпом выпила, а потом и еще одну. Я выключила телевизор и забралась обратно в постель, слишком уставшая, чтобы сменить простыни, хотя, думаю, стоило бы это сделать. Внезапно на меня навалилась усталость, даже не просто усталость, а ужасная усталость, словно наши отношения всем своим настоящим весом обрушились мне на плечи.
Затем раздалось тихое мяуканье, и Сиддхартха прыгнул ко мне на кровать. Он тут же принялся мурлыкать, тереться о мое плечо, радуясь, что может снова побыть один на один с любимой хозяйкой. И, засыпая, я слышала довольное урчание своего котика, а возможно, и нотки моего собственного.
Мне хотелось бы сказать, что на этом все кончилось, и я была сильной, свободной, готовой двигаться вперед, к светлому будущему, не оглядываясь назад. Но в жизни ведь так не бывает, правда? Когда разрываешь отношения, то обычно остается зазубренный край, а не гладкий, и процесс сопровождается скорее моральной слабостью, а не триумфом. Так что уже на следующий день я спрашивала себя, правильно ли я поступила.
Может, Джесси и ушел, но после него остался длинный след. Самое плохое, самое отвратительное то, как я себя чувствовала после его ухода. Как скучала по нему, по его теплому телу рядом со мной. Без него моя постель казалась мне неприятной и пустой. Его виски в серванте, его футболки в стиральной машине, его горячее дыхание в моих воспоминаниях. Я скучала по нему непереносимо. Ненавидела его и себя, но все равно скучала.
Но возвращаться не собиралась. И хотя я могла посмотреть в глаза своему отражению, посмотреть в лицо Джесси я не могла. Поэтому я сделала то, что раньше даже представить себе не могла.
Я все бросила. Бизнес. Друзей. Свою жизнь. Я стояла в спальне и вдруг почувствовала, что стены надвигаются на меня плотным кольцом и мне нечем дышать. Мне показалось, что я умираю. Но если мне суждено умереть, то я была уверена, что не хочу умирать здесь, в этом городе, где Джесси станет злорадствовать, а мои друзья, ну или по крайней мере мои кошки, оплакивать меня.
Я села на автобус до Атлантик-Сити и ревела всю дорогу. Взгляните на карту — непрекращающаяся истерика от Массачусетса до Нью-Джерси.
Я даже не уверена, из-за чего я так плакала.
Когда я добралась до Атлантик-Сити, то была уже совершенно измучена. Я, спотыкаясь, выползла из автобуса и сняла себе номер в отеле при казино «Сэндс». Сверкающие люстры и внезапные крики восторга у столов для игры в блэк джек, мимо которых я проходила, постоянная вибрация смеси надежды, цинизма и отчаяния — все это окутывало меня покрывалом, и возникало ощущение нереальности происходящего.