Я передвинула ногу влево и переключила сцепление. Мы стояли на склоне. Я освободила зубчатое колесо за секунду. Десять, одиннадцать…
– Вот она, – сказал он и наклонился поднять ее.
В мгновение ока я очутилась на сиденье водителя, сняла тормоз и переключила скорость. Позади меня раздались проклятия. «Мерседес» резко дернулся вперед – слишком резко. На секунду я испугалась, что он застрянет, и переключила скорость еще раз. Затем машина рванулась вперед, как закусившая удила скаковая лошадь.
Но секунды возни с незнакомым управлением дорого мне обошлись.
Выводя машину на дорогу и переключая скорость, я услышала хриплое дыхание и топот ног Пауля Вери и почувствовала, как машина качнулась от его прыжка на подножку.
– Роммель! – скомандовала я, перекрикивая шум мотора. – Взять его, Роммель!
Пес возбужденно гавкнул, но не бросился в атаку. В конце концов, всего несколько секунд назад он видел, как я целовалась с этим мужчиной. Затем я вспомнила, что у Пауля Вери был пистолет, и крикнула ради безопасности пса еще более настойчиво: «Лежать, Роммель!» и услышала мерзкий задыхающийся смешок Вери.
«Мерседес» с ревом набирал скорость. Мужчина позади меня ругался, цепляясь за дверцу. Мы вырвались из-под деревьев и помчались вверх на холм с тошнотворными раскачиваниями. Впереди нас мощные фары освещали темноту, и мы неслись вперед в сиянии.
Контролируя теперь происходящее, твердо держа руль, я вдруг почувствовала ледяное спокойствие. Стрелка спидометра поползла по шкале вправо. Мы проскочили через крошечную деревушку. Название «Эае» на долю секунды мелькнуло в свете фар и исчезло, пока я пыталась вспомнить карту.
«Мерседес» ревел. Краем глаза я увидела, что Пауль Вери, прицепившийся как пиявка, напряг мускулы и поднял ногу, чтобы влезть в машину. Дождавшись, пока нога окажется прямо над дверцей, я крутанула руль, послав машину через дорогу в болезненный визжащий поворот.
Раздался крик, Вери отнесло в сторону от машины, но каким-то чудом он удержался. Он по-прежнему цеплялся, съежившись, выкрикивая Бог знает какие проклятия.
Дав ему секунду-две передышки, я повторила маневр. Покрышки завизжали, обдираясь о дорогу, но я слушала безразлично. Если шина лопнет, мне придется плохо, но пока я не избавлюсь от Пауля Вери и его пистолета, не все ли равно как умереть. Я нажала ногой на газ и резко вывернула руль. Задние колеса забуксовали, и автомобиль взбрыкнул, как взбесившийся жеребец. Свет фар головокружительно накренился в ночи, и темнота покачнулась огромной аркой вокруг нас. На секунду я подумала, что зашла слишком далеко и потеряла управление. Пауль Вери завопил снова, и испуганный пес коротко завыл, когда его бросило вниз. Автомобиль, сумасшедше раскачивась, рванулся вперед на той же опасной скорости. Свет фар качнулся, заметался и успокоился. Две пихты промелькнули как призраки, а затем свет натолкнулся на ничто.
Дорога впереди резко сворачивала влево. Я увидела, как обочина рванулась нам под колеса, за ней следовал метр пыльной земли, где скудная трава раскачивалась призрачными антеннами на фоне необъятной тьмы. Звезды, ветер, и странная движущаяся светящаяся бездна. Край моря.
В этот раз «мерседес» забуксовал по-настоящему. Колеса брыкались как живые, пыль позади нас поднялась грибом, как от ядерного взрыва. Мы не врезались передним колесом в скалу только потому, что оно было в футе от земли.
Затем мы миновали поворот. На моей нижней губе была кровь, но я чувствовала себя прекрасно.
И тут я поняла, что поворот влево с наклоном помог Паулю Вери забраться, наконец, в машину. Ругаясь и всхлипывая, он бросил себя в машину и, прежде чем я узнала, что случилось, перелез на переднее сиденье и скорчился возле меня, засунув дрожащую руку в карман пиджака.
ГЛАВА 25
В необдуманной ярости
Он может совершить насилие вопреки себе.
Я буду действовать по обстановке.
– Ну, ты, – сказал он угрожающим голосом. – Тормози или я тебя прикончу! Предупреждаю, у меня пистолет!
Я даже не взглянула на него. Второй поворот после деревни Эгибель… возле больших сосен…
– Всажу тебе пулю в живот, – сказал Пауль Вери и добавил грязное ругательство.
Я рассмеялась. Я была холодна, как озерная вода, и в этот момент так же безмятежна. Чувство власти над прекрасной машиной во всей ее мощи и великолепии было сродни ощущению меча в руках человека, сражавшегося безоружным. «Мерседес» был теперь моим оружием, и я должна воспользоваться им. Я знала, насколько Пауль Вери напуган, так как наблюдала все – постепенное напряжение его нервов, дикое возбуждение от предстоящего убийства, острое удовольствие заманить меня в ловушку, предвкушение последнего волнения… и затем это. Нервы мужчины были обнажены. Наблюдая, как он ведет машину, я поняла, что собственная скорость пугает его. Восхитительное возбуждение от запугивания себя самого, запугивания меня составляло половину удовольствия. Ни один первоклассный водитель (я так и слышала, как Джонни снова говорит мне это) никогда, не возбуждается от скорости. Вести машину, добавил бы он, это просто работа, и вы не можете позволить своим нервам набирать обороты вместе с мотором. Потом он улыбнулся бы своей легкой улыбкой, и изгороди полетели бы мимо нас, набирая скорость, пока не слиплись бы в длинное серое пятно. «Когда ты впускаешь возбуждение, – изрек бы Джонни лекторским тоном, – страх следует за ним».
И страх был сейчас в машине вместе с нами. Он слышался в голосе Пауля Вери. Я могла унюхать его в запахе пота.
У меня в руках было оружие для победы над убийцей. Если я смогу измочалить его нервы до конца прежде, чем мы доберемся до сосен, если мне удастся отобрать у него пистолет…
Поэтому я рассмеялась и повела стремительно мой прекрасный сияющий меч сквозь ночь.
– Убери эту игрушку, – сказала я презрительно. – Если ты выстрелишь в меня, что случится с машиной – и с тобой?
Он с шипением выдохнул, и мне показалось на секунду, что в таком состоянии он может выстрелить не думая. Но он не выстрелил. Он только снова выругался и придвинулся ко мне ближе, так что я почувствовала, как что-то твердое уперлось мне в бок через жакет.
– Я не шучу, – сказал он хрипло. – Я тебя прикончу, ты! Тормози, говорю, а не то я проделаю в твоем брюхе дыру и рискну остановить машину сам!
Мы находились на длинном прямом отрезке дороги. Я сильно нажала ногой на педаль газа, и «мерседес» рванул вперед с нарастающим ревом. Стрелка спидометра качнулась вправо и остановилась там.
– Рискни, – сказала я насмешливо, – действуй. В конце концов это машина Крамера; он дурак, что доверил ее тебе. Мог бы и знать, что ты вшивый водитель.
Пистолет качнулся. Пауль Вери хрипло вздохнул.
– Если ты будешь щекотать меня этой штукой на такой скорости, – добавила я, – за последствия не отвечаю.
Пистолет отодвинулся. Впереди дорога закруглялась, и я чуть приподняла ногу. За ревом перегруженного мотора я услышала, как он снова начал ругаться… «Если бы я догадался, что ты знаешь… ты… если бы я догадался…», – процедил он сквозь зубы и начал описывать, что бы он со мной сделал. Он говорил по-французски, на жаргоне городского дна, так что доброй половины я не поняла, но надо было прекратить эту болтовню, пока она не отвлекла моего внимания от дороги.
Я вмешалась, перебив поток изрыгаемой грязи:
– Но ведь это же было ясно, что я знала, месье.
Мое замечание ошарашило его.
– Откуда?
Мой голос ронял капли презрения, как тающая сосулька – воду:
– Неужели вы в самом деле вообразили, что я позволила лапать себя потому, что это мне нравилось? Дорогой месье Вери, как любовник вы провалились бы на первом же экзамене…
И тут он бросился на меня. Затронув его драгоценное тщеславие, я зашла слишком далеко. Казалось, он собирается застрелить меня, плюнув на последствия, но вместо этого он бешено рванулся к рулю. Я подумала, что ему удастся перехватить управление и мы вместе свалимся с утеса; но он промахнулся и упал на меня, вцепившись в мои ноги.
Я дернула руль, надавила на тормоз, и зад машины занесло влево. Пауля Вери отбросило от меня на стенку машины.
– Держите руки подальше от меня, пожалуйста, – сказала я, тяжело дыша, и выровняла «мерседес».