– Что, папа?
– Шанс, мой дорогой Дэвид, в виде Чарити.
Дэвид перевел взгляд с него на меня и обратно:
– Чарити?
Я сказала:
– Это мое имя, Дэвид, – и покраснела как дурочка.
– А, понятно. – Он задержал ясный взгляд на мне на секунду, затем повернулся к отцу:– Я думал, ты имеешь в виду ту цитату из Библии, что милосердие страдает долго и оно есть доброта.
– Это тоже, – подтвердил Ричард и снова засмеялся.
– Твой отец преувеличивает, – сказала я Дэвиду. – Из сделанного мной практическую ценность имеет только находка Роммеля, хотя потом я чуть не убила его.
– Ваша идея о практической ценности, – сухо заметил Ричард, – носит извращенный характер, если не сказать больше. Эта избалованная дворняга…
Дэвид выпрямился на стуле.
– Дворняга? Вот и нет! Сразу видно, что он породистый! Ведь правда? – воззвал он к ухмыляющемуся Марсдену.
– Скажем так, многое смешалось в его породе, – заметил Марсден тактично. – Я уверен, он очень умен.
– Конечно! – Дэвид был настойчив. – Посмотрите, как он нашел меня! Да ведь он обучен почти как полицейская собака!
Ричард сказал обескураживающе:
– Я полагаю, это означает, что ты приучил его спать на своей постели?
– В полиции, – начал Марсден, – как правило, не…
Но Дэвид не слышал его. Он настороженно уставился на отца:
– Я в самом деле его приучил.
– И это очень хорошая привычка, – заявила я быстро. – Роммель может… отпугивать мышей.
Дэвид взглянул на меня с благодарностью. Глаза Ричарда встретились с моими.
– Понятно, – сказал он. – Конспирация. Заговор против меня в моем собственном доме. Похоже, я позволил себе…
– Папа! – Глаза Дэвида округлились. Он посмотрел на меня. – Миссис Селборн! Вы собираетесь выйти замуж за папу?
– Да, – ответила я. Дэвид вскочил на ноги.
– Я ужасно рад, – сказал он просто и поцеловал меня.
Поверх общего шквала вопросов и поздравлений вкрадчивый голос метрдотеля осведомился возле уха Ричарда: «Шампанское для месье?» В отеле «Де-ла-Гар» ничего не упускают из виду. Затем прибыла великолепная бутылка, вся в золотой фольге и сверкающем льде, ее сопровождали кланяющиеся официанты. Марсден, встав, произнес весьма похвальную речь, не замечая или не обращая внимания на широкие улибки и откровенный интерес людей за соседними столиками. Позади него синее море танцевало, играя алмазными искрами, и в поднятом бокале мерцали и сверкали миллионы пузырьков.
–…Единственный правильный конец приключения, – говорил Марсден. – «И после этого они жили долго и счастливо». Так выпьемте же за Ричарда и Чарити!
Он сел среди маленького шквала аплодисментов и общего смеха.
– Когда свадьба? – спросил он меня.
Ричард вытащил из нагрудного кармана сложенную бумажку.
– Через десять дней, – сказал он. – Во Франции быстрее нельзя. Я навел справки сегодня утром, когда получал разрешение.
Я услышала возле себя бормотание Луизы: «Диктаторский…», и тут Дэвид спросил:
– Но когда же все это случилось?
Ричард смеялся, глядя на меня поверх бокала шампанского, и в его глазах бегали дьявольские искорки. Я сказала:
– На самом деле ничего еще не случилось. Я имею в виду, он не сделал мне предложение.
– Он не сделал?..
Ричард спросил:
– Ты выйдешь за меня замуж, Чарити?
– Да, – ответила я.
Дэвид снова схватил свой стакан.
– Ну тогда, – сказал он деловым тоном, – все улажено, правда? Перед лицом свидетелей, к тому же. Ему нелегко будет увильнуть, миссис Селборн. Я прослежу, чтобы он выполнил свои обязательства. А теперь можно мне еще шампанского?
– Мне кажется, – строго заметила я, – тебе уже хватит.
Он улыбнулся мне.
– Это было прекрасное предложение, – признал он, – никаких лишних слов, никаких церемоний…– Он потянулся к бутылке шампанского.
– Нет! – твердо сказал Ричард, пока я отодвигала бутылку подальше от мальчика.
– Заговор! – воскликнул Дэвид горестно. – Конспирация! Я вижу…
– У меня большой опыт, – сказала я ему, – и я очень властная особа.
Ричард усмехнулся:
– А Джонни всегда делал то, что ты ему приказывала?
– Всегда, – подтвердила я спокойно. Луиза рассмеялась.
– Когда-нибудь, – обратилась она к нему, – я расскажу вам об этом правду.
Она встала и улыбнулась остальным, тоже поднявшимся:
– Благодарю за ленч и шампанское. Не смею отвлекать вас от полиции и прочих веселых развлечений. Дэвид сейчас здесь не нужен? Нет? Тогда, может быть, он проведет остаток дня со мной?
– Благодарю вас, – сказал Ричард. – Если пес будет мешать…
– Напротив, – сказала Луиза, – я не могу и помыслить оставить Роммеля. Как вы думаете, что с этой парочкой делать?
Когда мы все направились к выходу из ресторана, Ричард взял меня под руку.
– Большинство людей, – сказал он серьезно, – начинают осмотр достопримечательностей Марселя с поездки к замку Иф.
ГЛАВА 30. ЭПИЛОГ
На острова Фортуны мы попали,
На тусклые Канары, на Амброзию.
Донн
На следующий день ближе к вечеру темно-золотые лучи солнца наклонно падали сквозь ветви деревьев на дорогу, по которой шли мы с Ричардом. Стволы платанов были теплые, в изящных арабесках серебряного, серовато-желтого и красновато-коричневого цвета. Над нашими головами листья, потемневшие в предчувствии осеннего увядания, чуть трепетали под порывами заблудившегося ветерка и повисали неподвижно.
– По крайней мере, – сказал Ричард, – у нас есть десять дней, чтобы узнать друг друга получше, пока не поздно. Ты уверена, что не возражаешь против такой спешки?
– Вполне уверена.
– Тебе я оставляю выбор места для медового месяца.
Я сказала:
– Золотые острова.
– Где это? Ultima Thule? [40]
– Не совсем. Это другое название острова Поркероль. Туда отплывают с Йерских островов.
– Прекрасно. Мы проведем там десять дней и, может быть, заглянем на Корсику. Декстеры сказали, что Дэвид может оставаться с ними, пока ему не надоест или мы его не заберем…
– Ричард, взгляни! – воскликнула я.
Мы проходили мимо витрины, где прислоненная к нейтрально-серому заднику стояла на маленьком мольберте единственная картина.
Ричард повернулся, бросил взгляд и остановился.
– О! – Все, что он сказал, но это было признание открытия. Картина была небольшая, но на фоне плоского экрана ее краски сверкали как драгоценные камни, уложенные так, что, касаясь один другого, они, казалось, трепетали. Можно было поклясться, что мальчик на картине улыбается. Он стоял на фоне темной листвы и скал очень прямо, подняв темноволосую голову, и выглядел храбрецом.
– Это Дэвид! – воскликнула я.
– Да, это Дэвид, – согласился Ричард. – Видишь пращу у него в руке? Он вышел ответить на вызов Голиафа и филистимлян.
– Таким я увидела его впервые, – сказала я, пристально всматриваясь в нарисованное лицо, такое юное, с таким знакомым взглядом человека, серьезно принимающего на свои плечи слишком тяжелый для него груз. Дэвид, один среди врагов, смело глядел на них с тем же весельем и самообладанием, что и юный герой Израиля.
– Можно, это будет свадебным подарком для меня? – спросила я.
– Конечно. Что за великолепная живопись! И человек, нарисовавший картину, чувствовал изображенное каждым мазком кисти. Юный Израиль, вышедший прошв врага!.. Хотел бы я знать…
Я всмотрелась через стекло в маленькую табличку и разобрала крошечные буковки:
«Юный Давид»
и ниже под названием имя художника:
Эммануэль Берштейн.
Вот так закончилась эта история, тем, кем и началась – маленьким еврейским художником, чья смерть была хотя и поздно, но отомщена. И десятью днями позже с тщательно упакованным «Юным Давидом» на заднем сиденье «райли» мы с мужем отправились на юг, к Золотым островам.